– В «зеленку» ползи! Ползи, б...
Ага! Так, «зеленка» это, должно быть, зелень по обочине шоссе. А били по нам откуда-то сверху. До «зеленки» рукой подать, но сил ползти уже не было. Неожиданно какая-то сила приподняла меня над дорожной пылью и швырнула в спасительные кусты. И все тот же голос.
– К земле прижмись!
И тут на меня что-то свалилось. Точнее кто-то – тот самый юной гвардии прапорщик с двумя звездочками. Пока со мной «бля-дурой» возился, сверху его и достали. Лицо было не разобрать – все в грязи, вперемешку с кровью...
– Если бы не «вертушки», панихиду по нам бы справили, Римма Людвиговна. – Майор аккуратно прижимал к груди забинтованную правую руку, сквозь бинты немного сочилась кровь, но офицер был весел.
– Интересно, откуда «духи» здесь взялись? – вклинился в беседу другой боец, еще выше майора и чернее его лицом. – И «трехсотый» вот еще...
– Спокойно, Гриша... – Майор, как старший по званию, старался не терять оптимизма. – «Трехсотый» не «двухсотый»... До свадьбы заживет. Верно, Римма Людвиговна?
«Трехсотый» – это матерящийся парнишка с двумя звездочками. «Трехсотый» – это на армейском языке значит тяжелораненый. Таких первым же рейсом отправляют в Союз, в госпиталь. А «двухсотый» – это уже... Это уже когда в цинке... А «вертушки» – это вертолеты.
– Прапорщик Петров? А вы, собственно говоря... – главврач госпиталя внимательно рассматривает меня. Афиши с моей физиономией развешаны аккурат на госпитальном заборе, а главный городской кинотеатр как раз напротив.
– Мне нужно видеть прапорщика Петрова! – Я стараюсь держаться независимо и официально.
– Ваш Петров... – устало вздыхает военврач. – Ваш Петров сбежал из госпиталя! Вчера вечером! В родной ДШБ! Вот там его и ищите! И передайте, что я отправил соответствующую докладную его командованию о грубейшем нарушении больничного режима!
– Петров? Из ДШБ майора Кравченко? – переспросил хмурый пожилой офицер штаба войсковой группировки. – Тут, девушка, вам вряд ли кто-нибудь поможет. ДШБ формально является воинским формированием, но подчиняется напрямую главному разведуправлению Генштаба. Так что никаких сведений, никаких справок, тем паче фотокарточек...
Вот так все и закончилось. Главное разведуправление – это не театр юного зрителя. Я ведь даже его лица не разглядела. Помню только волосы темные, загорелая шея, две звездочки на погонах... «Бля-дуру» помню.
Через месяц меня пригласили сниматься в картине «Шагнувшие в небеса», причем на одну из центральных ролей, а еще через три месяца я вышла замуж... За режиссера этих самых «Шагнувших...».
– Меня Валерием зовут...
Я вздрогнула, не сразу нашлась, что сказать. А волосы у него белые. Одно слово – главное разведуправление.
– Ты Петров? – спросила наконец я.
– Петров... – он совсем не удивился. – Я знаю, ты меня в госпитале тогда разыскивала и через штаб... Но мы тогда в рейде были.
– А почему ты поешь не по-русски? – задала я неожиданный вопрос.
– А почему, Валера, вы не поете по-русски?
Спустя несколько часов аналогичный вопрос задал Эдгар. Мы вчетвером сидели в доме у Инги.
– Я и по-русски пою... Но я ведь у вас в гостях, верно? – Валера был настроен дружелюбно.
– Странно... – произнес Эдгар, и в комнате повисла тишина.
Эдгар – друг моего детства. Он всегда был умнее, грамотнее и находчивее меня, снабжал шпаргалками и давал списывать. Эдгар красив и одновременно похож на утонченную изящную крысу. Большую породистую белую крысу. Некоторые дамы обожают крыс, готовы целоваться с ними и спать в обнимку. Многие напротив – при одном виде крысы визжат и вскакивают с ногами на диван. Я стараюсь относиться к данным особям нейтрально.
– Странно... – повторил Эдгар. – Но ведь... в России как-то не принято сегодня петь на нашем языке.
– Понимаете... – Валера повернулся всем корпусом к Эдгару. – Я ведь песни сочиняю давно, еще до армии начал. Думал так, любительство. В ДРА просто пел для ребят. Всем нравилось... В общем, дальше... – Валера на мгновение запнулся, видно, то, что было дальше, словами было пересказать так же сложно, как и его музыку. – Дальше много чего было... Однажды я сочинил музыку и... И не смог найти к ней слов. Вот эту музыку, – Валера схватил гитару и начал наигрывать. Лицо Эдгара непроизвольно дернулось.
