Минут через двадцать пути он неожиданно остановил машину и резко повернулся ко мне. От выражения его лица мне стало немного не по себе.
– Послушайте, вы в 85-м в ДРА приезжали? – он произнес это даже не в форме вопроса, уверенно.
– Что?! – переспросила я. Какое, к чертям собачьим, ДРА, да еще в 85-м.
– Ну ДРА... Вы же артистка, правильно? В фильме «Второй батальон» вы же снимались? – и голос у него был почти умоляющий.
«Второй батальон». Ну конечно, я там снималась – это мой дебют в кино. Но насчет этого ДРА...
– Демократическая Республика Афганистан! – пояснил водитель, поняв мое замешательство.
Вот оно что! Точно, в 85-м мы возили туда «Второй батальон» на премьерный показ. А потом еще была одна памятная история, и я заработала первую седую прядь.
– Слушайте, вас ведь Римма зовут? – водитель заволновался.
– Расма, – поправила я.
– Расма... Вы ведь не очень спешите? – глаза и голос его были теперь откровенно умоляющими.
Конечно, я не очень спешу... И еще я хорошо знаю некоторые русские народные речевые обороты и прекрасно ими пользуюсь... Но другого транспорта не предвидится.
– Что вы хотите? – обреченно проговорила я.
– Я спою вам. Вы позволите? – Правая татуированная рука осторожно прикоснулась к кофру. Татуировка изображала что-то армейское – парашютик с крылышками и какие-то цифры.
Я обреченно кивнула. Ну встретил бывший солдатик бывшую популярную артистку бывшего государства. Сейчас начнется подзаборно-казарменная лирика с надрывом под старенькую расстроенную гитару...
Когда он закончил петь, я около минуты была в ступоре. Это было... Нет, словами такую музыку не перескажешь. И ведь пел-то не по-русски, а на нашем, родном. И гитара совсем не расстроенная. А голос... Нет, этого словами не передашь.
– Слушай! – я неожиданно для самой себя перешла на «ты». – Хочешь со мной на праздник? Прямо сейчас?
Вот теперь уже ошарашен был он. Однако утвердительно мотнул белой головой. Ну удивил, однако, солдатик.
Почти всю дорогу мы молчали...
– Что, уже улетаете? А мы с бойцами вас так ждали...
Майор был высок, мощен телом и немного страшноват. Я с такими общаться не привыкла. Выгоревшая гимнастерка, такая же выгоревшая шапочка с козырьком, небритая, черная от загара физиономия. Солнце здесь активное, злое. И люди под стать.
– Опоздали, товарищ майор! – снисходительно проговорил сопровождающий из политотдела.
– А может, на полчаса к нам заедете? Прямо сейчас? – офицер заглянул мне в глаза. – А то ведь ждешь артистов месяцами, а тут... В аэропорт потом доставим! Машина надежная! – майор кивнул на свой броневик. – Ну как – туда и обратно?
– Наглец ты, майор! – произнес политотдельский. – Как Римма Людвиговна? – повернулся он ко мне. – Уважим гвардию?!
Они меня почему-то Риммой называли.
– А поехали! – махнула рукой я и одним прыжком взобралась на бронеавтомобиль.
– Отлично! – искренне развеселился майор. – У нас, между прочим, двое ребят из вашей республики!
Воинская часть называлась ДШБ – десантно-штурмовой батальон – и располагалась на горной заставе. Туда и доставил меня на броневике темнолицый майор. Место красивое, но страшноватое. Я спела несколько песен – три на русском и две на родном – специально для ребят-соотечественников. Между песнями рассказывала последние сплетни-анекдоты из киношно-театрального мира. Бойцы сдержанно смеялись и аплодировали.
– Ложись, бля, дура! – услышала я над самым ухом. Все произошло так быстро, что я толком ничего не сообразила и не успела по-настоящему испугаться. Мы уже ехали обратно – с заставы в аэропорт. Я сидела прямо на броне, рядом с майором, а спиной ко мне сидел темноволосый, совсем юный парнишка с двумя звездочками на погонах – гвардии прапорщик. «Бля, дура!» принадлежали ему. Потом уже я поняла, что он был прав на все сто процентов – и насчет «бля», и насчет «дуры»: я зачем-то поднялась во весь рост и заметалась вокруг полыхающей бронемашины.
– В «зеленку» уходи! В «зеленку», мать твою! – слышала я.
В какую «зеленку»? Господи?! Кажется, лишь сейчас я поняла, что происходит, ноги точно сами подкосились, и я оказалась в дорожной пыли.
