— Почему вы так думаете?.
— Посмотрите на нее!
— Господин Ферн, будьте добры отвечать на заданные вопросы!
Может быть, Мартин Ферн высказал свое отношение к браку вообще. Кто знает, может, интимная жизнь Мартина Ферна ограничивалась удручающим общением со счетными машинами. Придумать ведь можно все что угодно. Особенно если есть охота. Я делюсь этими соображениями с доктором.
— Впрочем, вполне возможно, что он просто решил сбегать в булочную.
— Вы так думаете…
Чуть погодя:
— Но чем объяснить отчаяние на его лице, если он просто решил сбегать в булочную?
— А может, он направляется в погреб за топором, чтобы зарубить свою жену!
— Вот, значит, каково ваше представление о семейной жизни…
Вздыхаю. Ужасная скука.
— Зачем я поехал в Северную Зеландию?
Он надувает губы. Молчит.
— Скажите, доктор, какого вы мнения о Мартине Ферне?
— Так это же вы — Мартин Ферн!
— Да, так говорят!
— Вы должны привыкнуть к этому факту!
— Это не так-то просто!
— Прежде всего, господин Ферн, вы должны осознать, что вы больны!
— Ничуть я не болен!
Он не спорит. Но в глазах сознание превосходства. Барабанит пальцами по столу. На запястье у него часы с огромным циферблатом, секундомером и календарем. Взглянув на часы, он снова вынимает картинку с мужчиной, который не то спешит в булочную, не то хочет зарубить жену. Мы еще немножко беседуем на эту тему. Он ловит каждое мое слово. Я высказываю предположение, что тот мужчина — воздухоплаватель. Или, может, палач. Доктор Эббесен не решается спорить.
— А может, он просто потерял память! — предлагаю я новый вариант.
— Интересно, — говорит доктор. Мы долго обсуждаем последний вариант. От скуки сводит скулы. Наконец доктор отпускает меня.
Второй завтрак. Нет Уллы Ропс. Говорят, с ней случился припадок. Она вдруг прыгнула в озеро и зашагала по воде навстречу благословенному солнцу.
За мной опять пришла Лиза Карлсен. Надобности в этом никакой нет, но приятно. Идя рядом с ней по коридору, я упорно говорил о любви. Она улыбалась далекой улыбкой, словно мать, слушающая лепет ребенка. На скамейке у входа в дом дремал мой сосед. Лиза разбудила его и отвела в столовую. Покамест я ел, она разговаривала в парке с главным врачом. Я ел копченую селедку и разглядывал Лизу издали, мысленно раздевая ее. После селедки принесли винегрет. Лиза вбежала в дом и спустя минуту вышла в желтом купальном халате. Потом побежала к озеру. На фоне зеленой травы замелькало яркое желтое пятно.
За столом шел в точности тот же разговор, что и утром.
Фру Равн совсем одолела нас просьбами. Дело кончилось тем, что она снова достала сумку и выложила на стол все ее содержимое. Господин Юль продолжал есть, но молчание его не предвещало ничего хорошего. Я немного побаиваюсь его палки.
Я на прогулке. Медленно прохаживаюсь по дорожке, усыпанной галькой. Иду к воротам. Гляжу на дорогу, вьющуюся к лесу. По ней едет грузовик с раздувающимся парусиновым верхом. Рой мух. Запах бензина повисает в воздухе. Вдруг появляется, бесшумно скользя, огромный «кадиллак». Останавливается. Из машины выходит дама в белом костюме. На вид ей лет сорок. Она подходит к одной из беседок в стиле рококо. Оттуда выходит сторож в фуражке с позументами. Отпирает ворота. Впускает даму. Она направляется к главному входу.
Иду по лужайке к озеру. Опять эти фигуры начала века. Они, словно тени, разбросаны в пейзаже.
На скамейке у причала, судорожно сжавшись в комок, сидит темноволосый юноша. Еще дальше, расстелив желтый халат на зеленой траве, в красном купальнике лежит Лиза Карлсен. Загорает на солнце.
Присаживаюсь к юноше. Разглядываю его. У него темные длинные волосы.
— Ну, что там у тебя не ладится? — спрашивает Мартин Ферн.
— Весь я разладился!
Обернувшись ко мне, он глядит на меня большими черными глазами. В них непонятная грусть.
— Меня все время рвет! — говорит он. — Поем, и всякий раз через десять минут меня рвет! Еда не удерживается у меня в желудке! Врачи никак не поймут, в чем дело! А меня все рвет и рвет!
Тут же его стошнило.
После этого ему стало легче. Он обернулся к дому.
— Автомобиль моей матери!
Из главного здания выходит дама в белом костюме. С ней доктор Эббесен.
