— Он что, был пьян?
— Кто?
— Мартин! Наш добрый друг Мартин!
— Нет, представьте себе! Как ни странно, у него не было никаких признаков опьянения!
Значит, мартинфернская память непременно должна вернуться. Но это не все. Кое-что в этом деле представляет психологический интерес. Дело в том, что, как правило, память возвращается к больному гораздо быстрее, чем в случае с Мартином Ферном.
Доктор проникновенно глядит на меня, и я понимаю, что теперь для Мартина Ферна настало время всерьез взять себя в руки и вспомнить все по порядку.
Дальше. Когда Ферна выписали из больницы, он по-прежнему ничего не желал вспоминать. Поэтому его поместили в санаторий.
— Кто принял решение поместить его в санаторий?
— Семья.
Значит, есть семья.
— Где мой дом?
— В Гентофте.
Недурно.
— Он что, женат?
— Да, вы женаты!
Уставившись на меня, он слегка выпячивает нижнюю губу. Значит, у Мартина Ферна есть жена. Может, и дети есть?
— Двое детей. Мальчик и девочка.
— А еще есть родные? Отец? Мать?
— Ваш отец еще жив.
Семья. Жена. Дети. Отец. Любовница. На пустынной равнине возникают безликие тени. Тени, именуемые женой, сыном, дочерью. Ответственность, долг, мигание маяка, глухое тиканье часов.
Протягиваю доктору снимок женщины у окна — тот, что лежал у меня в бумажнике.
— Наверно, это и есть жена Мартина Ферна?
Доктор внимательно разглядывает снимок.
— Нет… — говорит он, — непохоже. Нет! Это не госпожа Ферн…
Следующая на очереди — карточка Гудрун.
— Нет… что вы… это же молоденькая девушка!
— Может быть, это старый снимок?
— Но ведь на девушке модный купальник!
Какое-то напряжение в воздухе. Подумайте, этот Мартин Ферн таскает в своем бумажнике фотографии чужих женщин. Впрочем, что ж тут такого, мы, мужчины, понимаем друг друга, не так ли?
— Как вам нравится ваш пасьянс?
— Надоел!
Переходим к определению психологического типажа Мартина Ферна. Доктор раскладывает передо мной на столе картинки со сценами семейной жизни. Я должен по очереди брать их в руки и говорить, какие мысли они во мне возбуждают.
В дверях стоит мужчина. В глубине комнаты видна женщина, она тупо глядит в пространство. Другая женщина сидит у стола. Над ним широкий бесформенный абажур. Стол покрыт скатертью с бахромой.
Доктор профессионально молчит. Идет осмысление мимики Мартина Ферна, изучение его психики. На той же картинке мальчик. Он держит в руках скрипку. Скулы сводит тяжкая скука. Доктор наблюдает за тем, как Мартин Ферн реагирует на символы. А пациент знает свое дело и ведет себя, как умело дрессированная собачка. Да-да, он будет слушаться доктора и постарается вскоре обрести память. Опротивел мне этот Мартин Ферн. Но я вынужден мириться с его обществом.
— Почему вы полагаете, что мальчик скверно играет на скрипке, господин Ферн?
— А вы поглядите, как он держит смычок!
— А сами вы, господин Ферн, играете на скрипке?
— Откуда мне знать! Впрочем, может, этот мальчик — отличный скрипач.
— Но все же что, на ваш взгляд, вероятней?
— Трудно сказать — мальчик молчит как рыба! А чем он так недоволен?
— Вам кажется, он чем-то недоволен, господин Ферн?
— А вы поглядите на его лицо! Может, он стыдится, что так скверно играет на скрипке?
— Значит, по вашему мнению, его лицо выражает отчаяние?
И пошло, и пошло. Каждый пустяк несообразно раздувается, и все для того, чтобы Мартин Ферн снова обрел себя. Своего рода насилие над личностью. Вся эта возня нагоняет на меня тоску. Я отказываюсь комментировать картинки, но и мой отказ осмысливается соответственным образом. Так, значит, это вас не интересует, господин Ферн. Постараемся установить, почему это вас не интересует. Благоговейное углубление в прошлое. Безвестное прошлое Мартина Ферна. Может, он пережил какие-то огорчения. Может, в детстве он был недоволен подарками, которые родители преподносили ему к рождеству. Ворох мелких реминисценций. Может, покопаемся в нем?
— Почему вы думаете, что этот человек намерен бросить свою жену?
Это он про того мужчину в дверях. В глубине комнаты под огромным старомодным торшером сидит старомодная особа — угрюмая, с угрюмыми складками у рта.
— Жить с такой женщиной — все равно что со счетной машиной!
