— Послушайте! — закричала она, — вот на мне платок!.. Видите? Считайте, что он у ваших ног! Считайте! У ваших копыт! Вы, два дурака! Вы знаете, что такое восток! Это дело тонкое! Когда женщина кидает между такими вот тупыми ослами платок, то вы должны, два осла, остановиться и разойтись! Разойдись!
Однако «ослы» «разошлись» и без нее, и уже вовсю махали кулаками, и даже из чьего-то носа брызнула первая кровь. Тогда Люксембург, решительно протиснулась к дерущимся и с громким выкриком «Полундра!» рухнула ниц между «копыт» бойцов, закрыв руками голову.
Двое мужчин, еще минуту назад готовых, наверно, на убийство, боясь ушибить лежащую между ними женщину, очнулись, отринулись друг от друга.
Кто-то кричал про милицию, его перекрикивали: ну не нужно уже, да?! Мир-мир!..
Кто-то смеялся, кто-то возмущался, кто-то еще угрожал, но драка прекратилась. Успокоились, разошлись, рассыпались группы поддержки. Уходили без позора контрактники, — и пожилые горцы, в свою очередь, выталкивали вон из вагона молодых непобежденных соплеменников. Занавес!
Усатый кавказец, все тот же самый танцор и сосед, поднял героиню спектакля на руки, как пушинку, два раза крутнулся с ней на месте, обратился ко всем, кто остался в ресторане:
— Друзья! Прощение за шум! Просим, да? Что мы можем для вас сделать? Хотите, споем! Заказывайте! У нас репертуар знаете, какой? Весь Советский Союз! От края до края!
— Заказываю! — закричал, опять высоким голосом, Эйнштейн. — Коллеги! Я понимаю, что здесь интернационал, а грузинов нет, а это было бы здорово, если бы мы спели что-то нейтральное. Чтобы без всякого предпочтения к тем, кто здесь есть, русские, разные дагестанцы, возможно, замаскированные евреи и хохлы и даже, я вижу, как мне кажется, казахи или корейцы!..
— Заказывай, земляк, мы грузинские песен пару знаем!
— Ага, хорошо! — воспрял Эйнштейн. — Заказываю! Любую!..
Зал затих.
Несколько голосов, вполголоса посовещавшись, затянули:
«Замтариа, сицивеа, шемодгома мидис! Мешиниа сицивиса замтарши ром ицис…»
Туман и грусть сошли с гор, просочились через раскрытые окна, вторглись в тесный вагон…
После песни кричали: «Отлична семья! А мать — просто супер! Коня на скаку остановит!»
Одна восторженная компания увлекла Люксембург и Эйнштейна в угол вагона-ресторана, насильно усадила за свой столик. Скоро оттуда доносились отрывки тостов. И выкрики Люксембург о том, что ей пить нельзя, и чрезмерно употреблять в дороге — типично русская привычка, до добра не доводящая. Эйнштейн выкрикивал, что он их умоляет, что они себе думают, рассказывал анекдоты про Абрама и Сару, и сам смеялся громче всех. Это ваши дети? — спрашивали их, и Эйнштейн гордо отвечал: да, сын с невесткой. Похожи! — восторгались там.
— Песня, — жалобно выговорила Жизель, — слов не знаю, а плакать хочется. Я рада за них, наших «родителей», пусть расслабятся.
— Пойдем на воздух, — предложил Олег, — пока «предки» увлечены не нами.
— Пойдем! — согласилась Жизель. — Я тебе благодарна, если бы ты знал! Я так давно не чувствовала себя… обыкновенной чувихой!
— То же самое я хотел сказать тебе, — ответил Олег. — Про мужчину… во мне. Просто я недогадливый.
— Как и положено мужчине…
Олег задохнулся, решительно сорвал ее со стула, поднял. Потянулся губами…
— Костыли, — сказала она.
— К черту костыли! — ответил он и понес ее к выходу.
— Нам пора в наш вагон, Олежек! — она шлепала его по плечу, как дочка папу. — Вещий ты мой человечек.
— Еще немного! Погуляем по вокзалу! Давно так не было хорошо.
— Все рано или поздно… Короче, пора, у меня опять начинается. Хотя бы лечь. Эх, ванну бы сейчас…
Им опять помогали спускаться; внизу — как будто встречали дорогую делегацию, кумиров, тянули руки.
Показалось, что поезд безнадежно стоял здесь уже тысячу лет, врос в землю, тепловоз вдали не подавал признаков жизни.
Вокруг цвел иной, чем еще пару часов назад, мир. Оранжевый от заката, пах коньяком, пружинил мышцы, горячил сердце, — переплавляя надежду в уверенность, стряхивал шелуху сомнений с еще, оказывается, такой молодой и полной сил души.
А как же может быть иначе! Ведь в центре этого мира стоит Вещий Олег, со сказочной ношей, должный сделать шаг.
