Мало того, что он завоевал все почётные награды, какие могла дать школа — скоро он уже вёл регулярную переписку с самыми выдающимися магами тех дней, среди которых Николас Фламель, прославленный алхимик, Батильда Бэгшот, знаменитый историк, и Адальберт Ваффлинг, теоретик магии. Некоторые его труды попали в научные издания, такие как «Трансфигурация сегодня», «Загвоздки заклинаний» и «Практический зельевар». Казалось, будущая карьера Дамблдора должна быть яркой и стремительной, и оставался только один вопрос: когда он станет министром магии. Хотя в позднейшие годы часто предсказывали, что он вот-вот займёт эту должность, но он никогда не мечтал о министерстве.
Через три года после того, как мы начали учиться в Хогвартсе, в школу поступил брат Альбуса, Аберфорт. Они были непохожи: Аберфорт был далёк от учёности и, в отличие от Альбуса, больше любил решать споры на дуэли, чем в аргументированном споре. Было бы, однако, вовсе неверно предполагать, как это делают некоторые, что между братьями не было дружбы. Они уживались настолько мирно, насколько это было возможно для двух столь разных мальчиков. Отдавая справедливость Аберфорту, следует признать, что жизнь в тени Альбуса никак нельзя было назвать совершенно приятной. Дружба с ним заключала в себе постоянный риск того, что он вечно будет затмевать тебя, и для брата дело обстояло ничуть не лучше. Когда мы с Альбусом окончили Хогвартс, мы собирались вместе отправиться в путешествие по миру, как было тогда принято, посещать и наблюдать волшебников разных стран, а потом заняться каждый своей карьерой. Но несчастье нарушило наши планы. В самый канун нашего путешествия умерла мать Альбуса, Кендра, оставив Альбуса главой семьи и её единственным кормильцем. Я отложил свой отъезд настолько, чтобы отдать Кендре последнюю дань на погребении, а потом отправился в путь, который теперь мне предстояло проделать одному. Не могло быть и речи о том, чтобы Альбус отправился со мной, когда на нём оставались младший брат и сестра, а денег было совсем мало.
То было время в нашей жизни, когда мы общались меньше всего. Я писал Альбусу, расписывая, возможно, бестактно, чудеса моего путешествия, начиная с химер в Греции, от которых я ускользал с риском для жизни, и заканчивая экспериментами египетских алхимиков. Его письма мало что говорили мне о его повседневной жизни, которая, как я догадывался, была удручающе скучна для столь блестящего волшебника. Захваченный впечатлениями, с ужасом я узнал, когда год моих странствий близился к концу, что семью Дамблдора постигла ещё одна трагедия: смерть его сестры Арианы.
Хотя Ариана уже давно была слаба здоровьем, удар этот, последовавший так скоро после утраты матери, глубоко поразил обоих братьев. Все, кто был близок Альбусу — а я считаю себя принадлежащим к числу этих счастливцев — согласны, что смерть Арианы и то, как Альбус её пережил, ощущая свою личную ответственность за неё (хотя его вины, разумеется, тут не было), навсегда оставили на нём свой след.
Я возвратился домой и нашёл молодого человека, который перенёс страдания впору человеку гораздо более взрослому. Альбус стал сдержаннее, чем раньше, и почти утратил свою беззаботность. Вдобавок ко всем его несчастьям, потеря Арианы привела не к возрождению близости, но к отчуждению между Альбусом и Аберфортом. (Со временем оно пройдёт — в позднейшие годы они вновь наладили отношения, которые стали если не близкими, то, безусловно, сердечными.) Однако с той поры он редко заговаривал о своих родителях и Ариане, и его друзья усвоили, что о них не следует упоминать.
Пусть другие живописуют триумфы следующих лет. Бесчисленные вклады Дамблдора в копилку магического знания, в том числе его открытие двенадцати способов применения крови дракона, послужат будущим поколениям, как и мудрость, которую он выказывал в многочисленных судебных решениях, будучи верховным магом Визенгамота. И до сих пор говорят, что ни одна волшебная дуэль не может сравниться с той, что была между Дамблдором и Гриндельвальдом в 1945 году. Те, кто был при этом, описывали, какой ужас и трепет они испытывали, глядя, как бьются эти два непревзойдённых чародея. Победа Дамблдора и её последствия для волшебного мира считаются поворотным моментом в магической истории, сравнимым с введением Международного Устава секретности или падением Того-Кого-Нельзя-Называть.
