Большую часть следующего дня все плененные живые существа провели за рытьем. К ночи за западной окраиной города образовалась громадная воронка. Изранцы были измучены, но все еще живы, когда солнце опускалось над ними. Толпа — сколько их, пятьсот тысяч? — стояла в трансе, обратившись лицом к передней части машины, шипящему прожорливому жерлу. Часть стенки опустилась как трап, и толпа начала входить. Команда машины работала с бешеной скоростью, кромсая, потроша и обескровливая каждое входящее существо. Машина делала остальное. Урча голодным механизмом, она обгладывала тела, выплевывая через люк в стенке сухие, обсосанные кости. Целые скелеты разлетались на милю вокруг, часто рассыпаясь при ударе о жесткую землю. Шум машины превратился в воющий вопль, получая все больше энергии из соленого алого топлива. Изранцы видели, что происходит с их товарищами, возлюбленными и семьями, и рыдали, стоя в ожидании своей очереди. У них было не более шансов на спасение, чем у связанного жертвенного козла на алтаре. Машина притягивала сознание как магнит, вцеплялась в него подобно зыбучему песку. Тар Миннок тоже чувствовал притяжение, но находился достаточно далеко, чтобы его не затянуло. Возможно, машина даже не подозревала о том, что он следил за ней.
С задней стороны машины кровь Изры струилась в яму. Всю ночь, мощным потоком. Далеко окрест по пустыне были раскиданы кости, на которых ни один стервятник не нашел бы чем поживиться. А падальщики, подбиравшиеся слишком близко, тоже притягивались машиной и шли в дело.
К утру образовалось озеро крови, начинавшей понемногу сворачиваться под утренними лучами. Солнце светило все так же неистово. Без пощады. И машина получила наконец свое алое море. То, о котором мечтала целую вечность. Она скатилась по уклону, потревожив заросшую пленкой поверхность; маниакальное завывание двигателя становилось все выше и выше. Ее борта вновь заскрипели, когда их коснулась не простая морская вода, но солоноватая человеческая плазма. Кровавое озеро сомкнулось над ними, скрыв машину из виду.
Тар Миннок наблюдал, чувствуя одновременно тошноту и облегчение. Его поразило, как тихо стало в пустыне. Машины больше не было слышно, все молчало. С великой осторожностью он стал спускаться с вершины холма, но любое его движение казалось слишком громким в пустынном безмолвии. Он молился, чтобы машина не услышала, не пришла за ним. Вскоре он уже бежал, сбросив шлем и эзранскую форму.
Много позже, в таверне портового городка О'Карна далеко на юге, Тар Миннок услышал историю от торговца, который слышал ее от другого эзранского солдата. Торговец рассказывал не слишком складно, но Тар Миннок увидел все в своем воображении. Гораздо яснее, чем мог себе представить рассказчик. После бегства он много думал о том, чему стал свидетелем, и в том, что произошло, понимал более, чем кто-либо из оставшихся в живых. Закрыв глаза, он узрел случившееся в мельчайших подробностях, но не почувствовал утраты.
Над пустыней, где многие месяцы царила тишина, раздается грохот. Скрип и лязг движущегося дерева и металла. Неистовый вопль двигателя. Жужжание и скрежет механизмов, неуязвимых для смерти. Завывания и всхлипы созданий, знающих только мрак. Отзвуки треска костей, размалываемых под гигантскими колесами. Разрушительная боевая машина движется.
По дну пыльной чаши, ямы, в которой не осталось ни капли влаги, под стенами мертвого города, покинутого давным-давно, она ползет к побережью, в поисках жидкости, что служит ей топливом и дает прохладу. С черных крюков на бортах свешиваются скелеты всех типов и размеров, гремя в такт ее движению. Машина пробирается по неровной почве пустыни. По раскалывающимся черепам и хрустящим бедренным костям.
Вскоре — слишком, слишком вскоре — она видит город на берегу океана. И так же скоро город видит ее. Первым делом, конечно же, он преподносит ей новые невинные жертвы, которые она не отвергает, но продолжает катить к городу, оставив за собой пустые клетки. Ей навстречу выходят солдаты с пушками — специальными орудиями, созданными на такой случай. Никаких результатов. В конце концов появляется вереница инженеров и королевских посланцев, чтобы прочитать слова, которые пошлют машину в водяной ад, из которого она была призвана. Все замирает. Ни единого движения. Люди возвращаются в город. Ворота захлопываются за ними.
