— Ториан, — осторожно начал он. — Ведь ты же понимаешь…
— Понимаю, брат, все понимаю. Ты смотришь на меня и пытаешься понять — готов ли я? Так вот, если бы я сам чувствовал что мне не потянуть, думаешь, стал бы я развлекать тебя своими плясками?
Они имели право называть друг друга братьями, поклявшись на крови. Древний воинский ритуал, совершенный ими еще в глубоком детстве.
— Тем более, ты сам говорил, что на этот раз от контракта дурно припахивает. Не беспокойся, Дариус, я не подведу.
Как бы заканчивая эту тему, Ториан наполнил из кувшина обе кружки, поднял свою и сказал:
— Ну, за удачу! Она никогда не бывает лишней…
От контракта действительно пахло не очень хорошо. Казалось бы, ничего сложного: доставить из Табалорна в Фагос послание и все. Правда, для того, чтобы попасть в Фагос, придется пересечь земли, принадлежащие королевству Энзель. Идти по землям Энзеля всего несколько дней, и все же.
С Энзелем у Фаронга постоянные войны, и пробраться необходимо тайно, почему-то не любят там фаронгцев. Хотя у самого Фаронга поводов не любить Энзель значительно больше, ведь именно он постоянно пытаются завоевать Фаронг, а не наоборот.
Энзель. Отца с матерью Дариус не помнил совсем. И сколько ни пытался, ему никогда не удавалось вызвать в памяти хотя бы их смутные тени. Первое детское воспоминание Дариуса было связано с жаром огня и с руками, спасшими его от этого жара, руками Сторна. Тогда Сторн еще служил в армии Бабурга Стойкого, фаронгского короля. И именно в бою за город Люцель он получил ранение, когда и закончилась его служба в королевской коннице, после чего Сторн вернулся в родной дом. Вернулся не один, с Дариусом на руках, которого не смог бросить после того как спас его из пламени пожарища. В родном доме Сторна ждала только мать, Грейсиль Дорван, за четырнадцать лет службы Сторн так и не обзавелся семьей. Грейсиль рассказывала, что Дариус долго молчал, и когда он, наконец, заговорил, она была уже твердо уверена, что найденыш нем от рождения.
Видел Дариус родной город Люцель, уже много лет спустя, вернее то, что от него осталось после пожарища, устроенного войсками Энзеля. Когда он рассматривал развалины так и не поднявшегося из руин города, ни что не дрогнуло в его душе, потому что не было связано у него с Люцелем никаких воспоминаний…
— Пойдем, Тор, прогуляемся к Галугу, — поднялся Дариус из-за стола, когда кувшин с пивом оказался пуст.
Ториан с готовностью вскочил, подхватил соседней лавки поясной ремень с висящим на нем большим, почти в локоть длиной кинжалом, и уже у дверей напялил на голову шляпу с красивым разноцветным петушиным пером. Рой, все время крутившийся у входа в дом, проводив их долгим взглядом, тяжело вздохнул. Дариус прав, одного умения метко стрелять мало. Там, куда им предстоит отправиться, многое будет зависеть и от других вещей. Но ничего, в следующий раз он будет готов лучше, и уж тогда Дариус не сможет ему отказать.
Домой Дариус вернулся в потемках, и, отказавшись от ужина, сразу же лег спать. Перед тем как заснуть, долго ворочался, стараясь в деталях представить предстоящий путь. Получалось плохо, часть дороги он представлял только по рассказам.
Утро следующего дня началось с того, что заявились гости. Обоих гостей, и Бора и его неразлучную тень, Сегура, Дариус знал неплохо. Года два назад у Бора имелась своя котерия, но после неудачной встречи с долузсцами, из одиннадцати человек вернулось только двое, сам Бор и Сегур. С той поры Бор так и не смог набрать людей в котерию. Хотя и связи у него оставались, и контракты ему иной раз предлагались весьма и весьма неплохие. Но не шли к нему люди, и не потому, что посчитали: отвернулась, мол, от него Лиона, богиня удачи.
За спиной Бора упорно ходили разговоры, что бросил он своих людей, когда понял, что от долузсцев всем им не уйти. И хотя сам Бор и его тень Сегур, когда разговор заходил о тех событиях, молчали, и свидетелей как будто бы не осталось, но слухи ходили упорные. А самое главное, верили слухам люди. Наверное, потому что знали Бора как человека. Через его котерию прошло множество наемников, не держались они у него, из-за характера Бора, из-за его отношения к ним, и еще из-за множества мелочей, на первый взгляд как будто бы и не совсем важных.
