– Ученые сказали.
– Какие ученые?
– Разные.
– Да какие разные? – переглянувшись с сотрудниками, ища у них поддержки, спросил Радов. – Что за ученые?
– Академики, – ответил редактор.
– Фамилии?
– Что за допрос, Радов? – возмутился редактор.
Корреспондент прошел в кабинет и встал в центре, сразу превратившись в докладчика.
– Год назад профессор-филолог Творогов назвал «Велесову книгу» подделкой, но его выводы были полностью основаны на характеристике палеографа Жуковской. Она вынесла приговор «Велесовой книге» в далеком 1960 году. И как иначе? Самое начало холодной войны! Противостояние двух миров, цивилизаций! А эту книгу нашли и защищали сплошные белогвардейцы: Федор Изенбек, Юрий Миролюбов, Александр Кур. Изенбек – полковник белой армии, Кур – целый генерал! «Велесову книгу» признала русская эмиграция, еще живые враги СССР, сражавшиеся на полях гражданской войны. Как вы думаете, могли наши историки обрадоваться такой находке таких господ? – Радов прошелся по кабинету. – Это во-первых. А во-вторых, Жуковская, хотела того или нет, проводя языковую экспертизу и сравнивая «Велесову книгу» и берестяные грамоты, нашла массу совпадений! Сразу возникает вопрос: что же получается, тот, кто создавал «Велесову книгу», копировал стилистику новгородских берестяных грамот?
– А почему нет? – поинтересовался редактор.
– Да потому «нет»! – Радов так хлопнул по столу, что редактор Холодков вздрогнул.
– Мебель не ломай, – погрозил он пылкому корреспонденту пальцем.
– «Велесову книгу» знали еще в девятнадцатом веке! – горячо продолжал корреспондент. – «Книгу Ягилы Гана смерда с Ладоги»! Или «Патриарси». То бишь «Патриархи», Отцы рода нашего! Так что берестяные грамоты тут ни при чем! Их открыли в двадцатом веке. А языковые признаки схожи, потому что их писали с разницей в полтора-два века! Берестяные – в одиннадцатом, «Велесовицу» – в девятом.
Редактор подумал и сделал злорадное лицо:
– Так этих же табличек, говорят, не сохранилось? Оригиналов? А? Подевались куда-то?
– Ну и что? – усмехнулся Аркадий Радов. – А рукописи Гомера сохранились?
– Ишь ты, куда загнул!
– Так сохранились или нет, Семен Семенович? – победоносно сверкая очками, потребовал ответа Радов. – Или тоже подевались куда-то? И пьесы древнегреческих драматургов в том числе? Говорите же!
Холодков насупился:
– Какая же ты язва! Знал бы, не взял тебя на работу!
Все с любопытством и удовольствием наблюдали за поединком. Но Радов решил не давать редактору спуску:
– А два главных источника древнерусской литературы? Повесть временных лет, Нестором писанная, и «Слово о полку Игореве», анонима?
– К чему ты ведешь, умник?
– Ну скажите, пожалуйста. Как с ними-то?
В кабинет уже входили другие сотрудники: спор выходил на славу!
– Скажи ты ему, Семен Семеныч, – попросил начальник отдела Филиппов. – Не уймется ведь.
Холодков даже зарычал тихонько:
– Сгорели они в Москве во время пожара 1812 года.
– Вот! – потряс перстом Радов. – Видите, мы знаем только копии. И признаем эти труды за подлинники.
– А вот еще один профессор… – пощелкал пальцами редактор, – как бишь его, с железной фамилией…
– Железняк, – подсказал ему корреспондент.
– Точно! Он сказал, что «Велесова книга» – самый неинформативный источник! Ни тебе имен толком, ни событий! Все идут куда-то, идут! И боги какие-то, о которых мы и не слышали!
– Вот именно! – огненно прошептал Радов. – Этот Железняк – болван старый! Вот он кто!
– Ты на людей-то не ругайся, – осадил его редактор.
– Еще какой болван! Я вот одного батюшку знаю – замечательный батюшка! Календарь православный наизусть знает! Всех русских святых назубок! Кто, когда и что! А заговори с ним об истории, он и в лужу. Ему это неинтересно! Ему божественное подавай! Вот и автор «Велесовой книги» точно такой же! Он не Тацит, не Геродот, не Карамзин! Он не летописец! Он – жрец! Ему не важна политика! Это не его стихия! Германариха знает, и хорошо! Для него важны племенные вожди: Богумир, Слава, их дети, Орей и его сыновья! А еще более важны боги: большие и малые! Триглав, Матерь-Сва и целый сонм малых богов: Радогощ, Крышень, Житнич, Зернич, Овсенич, Просич, Студич, Ледич, Плодич и так далее! Ему интересен принцип мироздания его племени: Правь, Навь, Явь! Господи, да такого ни один поддельщик и не выдумает! В голову не придет! Я размышлял об этом! – Радов кивнул своим коллегам, которых собралось в кабинете уже немало. – Если бы я был жрецом девятого века, я бы написал именно такую книгу! И никакую иначе! И еще, иные злые языки обвиняли в подделке известного коллекционера девятнадцатого века Сулакадзева. Так неужто бы он такое придумал? А ведь он и латынь знал, и греческий! Или кто-то другой? Чтобы быть достоверным, тот же Сулакадзев обложился бы трудами историков всех времен и создал бы очень грамотный текст, к которому и не подкопаешься! В том-то все и дело, что «Велесову книгу» писал именно древний жрец!
