перебралась к своему новому сожителю Лопухину, ужасающего вида мужчине с базедовой
болезнью.
Голова старой фарфоровой кошки невообразимой расцветки откололась при переезде.
Щекоткина не стала склеивать ее - выбросила в мусорное ведро.
Осеннее
Жирное нависающее небо отражается в лужах воды, что собираются в
траншеях, оставленных гусеницами танков. Разбитый асфальт трещинами
вбирает в себя черную грязь. Посреди поросшей чахлой травой мостовой
лежит огромная рука - осколок памятника. Каменная ладонь навек сжата в
кулак. Перст указывает на восток, в сторону Могильников и Родильных Камер.
Туда, на восток, сквозь пелену скользкого дождя, с трудом вытягивая
армейские сапоги из жадной грязи, держу я свой путь.
По сторонам дороги безумными взглядами разбитых окон меня провожают
дома. Я знаю, во многих квартирах все еще течет призрачная сумбурная жизнь.
Там полупрозрачные люди делят куски мшистого хлеба, опасаясь за судьбы
своих звероподобных детей.
Я прохожу мимо детской площадки. Три года тому назад здесь была бойня. И
поныне дети, страшные, черные дети, не осмеливаются выходить за пределы
огороженного колючей проволокой периметра. По правую сторону от меня, в
тяжелой деревенской грязи, в остро пахнущем экскрементами месиве, бродят
те, кто выжил три года тому. При виде меня они на секунду прекращают
движение, поднимают головы, как кобры. Девочка с вьющимися волосами
подобно Горгоне открывает рот и шипит. Ползет к ограде, всеми тремя
пальцами левой руки загребая вонючую грязь. Два мальчика помладше с
вожделением провожают ее взглядом глазами - ее короткое платье задралось.
Меж тонких, белесых, увитых синими, с мой большой палец, венами ног
видятся им врата рая.
Слабый всхлип слышен с другого края детской площадки. Там возятся
подростки. Их игры более изощренны. Похоже, им удалось заманить в свое
логово Рабочего. Теперь они кубарем с гвалтом носятся вокруг него, взбираясь
на горки и турники. Рабочий нелепо ворочает торсом, по пояс увязши в грязи.
Вот один из юрких подростков, исхитрившись изло в чившись , кусает Рабочего в
лицо и тотчас же отскакивает, унося в широкой пасти кусок мяса. Рабочий
орет, но крик его тонет в шуме дождя, что пеленой милосердно скрывает от
меня жуткие детали происходящего.
Детская площадка остается далеко позади. Таких резерваций в городе
множество. Иногда мэрия совместно с остатками милиции устраивает рейды,
выжигая детскую популяцию. Порой в город приходят Убийцы. Впрочем, в
последнее время это происходит все реже.
Недалеко от Родильных Камер в былые дни располагался парк. Там, скрытые
от посторонних глаз густым кустарником, доживали последние дни Старухи из
Богадельни. Многие из них были слишком измождены, чтобы ходить,
постепенно погружаясь в землю, они безучастно провожали редких прохожих
мутно-белыми глазами. Подходить к ним считалось небезопасным: согласно
поверью, старухи все до одной были упырями, питались человеческой кровью,
подобно пиявкам присасываясь к зазевавшимся прохожим своими беззубыми,
но сильными деснами. Несколько раз в прессе появлялись ничем не
обоснованные «сенсационные» статьи, описывающие предполагаемые
зверства старух.
После Кислотного лета, когда в городе умерли все растения, за исключением
странной, коричневой травы, что покрывала теперь практически все, и,
казалось, росла даже на камнях, парк обнажился. Мертвые деревья и кусты
тянули свои изломанные ветви в серое грозное небо. Меж останками парка тут
и там виднелись старухи.
Возможно, из-за дождя сегодня большая их часть попряталась в норы -повсюду
натыкался я на острые глаза, сверлившие меня взглядами из дыр в земле. Лишь
несколько ослабевших старух, не найдя себе пристанища в недрах земли,
обессиленно вязали, привалившись спинами к черным деревам. Одна из них,
опустив руки и широко открыв рот, ловила капли дождя. Проходя мимо, я
инстинктивно старался держаться подальше, понимая впрочем, что все это не
более чем суеверия.
За поворотом, в дымке сизого неба, я вижу громаду Могильников. Родильные
Камеры кажутся отсюда нелепыми конструкциями, марсианскими треногами,
зыбкой красотой своей бросившими вызов монументальным Могильникам.
