– Уж у нас-то обереги верные, тын железный от земли до неба! – вставила Дымница. – А вот пролезла как-то, нечисть. Лоскотухи то, сестры ее. С того света подсылает. Надо нам думать, как избыть.
– Ясно… – обронил Свен. – Змею убили, а зубы остались…
В колдовстве он не понимал, но опыт встреч с русалками у него имелся.
– Ничего! – он подошел к сестре и взял ее за плечо. – Не бойся. Я тебя прикрою.
Ельга недоверчиво посмотрела на него: в делах ворожбы она от брата помощи не ожидала.
– Зря у нас, что ли, дружина целая? – Свен прикоснулся к рукояти меча. – И не таких одолевали.
* * *
В четверг – последний вечер перед свадьбой – Свен остался в избе один. Ружана увела Ельгу в баню, где они вместе с Дымницей и другими мудрыми женщинами будут поливать водой невесту, стоящую на разорванной девичьей рубашке. Завтра, в день богини Фригг, ее оденут в самый дорогой наряд, покроют белой паволокой, Свен посадит ее на коня и отвезет на княжий двор, где ей отныне жить. А сейчас, пока никто вокруг не мельтешит, ему нужно еще кое-что сделать.
Способностей к ворожбе Свен никогда за собой не знал. С отрочества привык думать, что все это досталось на долю сестре: бабье дело – волшбу волшить, чары заводить. Заполучив Друга Воронов, он привык пользоваться помощью духов-пленников, которую они подавали сами. Но они приходили, когда их сила требовалось ему, хозяину меча. Можно ли вынудить их помочь кое-кому другому?
Велев принести из погреба жбан пива, Свен расставил кругом по столу десять кружек и чаш. Еще одну поставил для себя. Разлил пиво по чашам, а в середину круга положил свой меч.
– Дружина Одинова! – позвал он. – Братья Ворона! Вы нужны мне. Приходите выпить со мной и помогите моей заботе. Русалка, лоскотуха йотунова, от сестры моей отвязаться никак не хочет. Вы раз уже потоптали гадин, так помогите еще раз.
Взяв свою чашу, он поочередно чокнулся с каждым из расставленных по столу сосудов.
– Нидуд… Убба… Одда… Сигмунд… Адальбранд… Боргир… Хрейдар… Бьерн… Волегость… Хольти…
Выйдет или нет?
«Учитесь, недоумки! – прозвучал в мыслях голос Нидуда. – Йотунову прорву лет я торчу на этом драккаре, но хоть один из вас, пока был жив, хоть раз догадался предложить мне выпить?»
«Налетай, братья!» – позвал веселый голос Уббы.
«Но только смотрите, досмерти не ужритесь! – предостерег старый Сигмунд. – Эти клятые хюльдры[40] уже вырыли кость мертвеца, украли нитки из рубах девяти бесплодных жен, заново набрали всякой дряни от змей и летучих мышей, чтобы наводить порчу. Завтра ночью они пустят свои чары в дело, и нам придется вышвырнуть их вон».
«Ничего у них не выйдет! – с хохотом добавил молодой голос. – Мы ждем еще двоих, и если…»
Закончить он не успел: раздался шум потасовки, две кружки опрокинулись, темное пиво потекло по столу…
* * *
Свадебный пир в княжьей гриднице завершался. О том, сколько чего здесь было выпито и съедено, сколько подарков роздано и получено, сколь имениты и многочисленны были гости – Дубыня Ворон сложит целую песнь, когда протрезвеет. Но вот за оконцами, открытыми ради духоты в теплую ночь начала месяца кресеня, стемнело; веселые летние звезды таращили вниз яркие свои глаза, радуясь, что поспели хотя бы на окончание веселья.
А там внизу пылала своя заря земная – в гриднице горели факелы, отблески огня играли на узорном шелке нарядов, на серебряных шейных гривнах, женских ожерельях и подвесках, браслетах, перстнях, на серебряных, позолоченных чашах, усеявших стол так же густо, как снопы сжатое поле. Стоял гул: кто-то пел, кто-то рассказывал, двое гусляров перебирали струны, боярыни плясали и от изнеможения с хохотом падали в толпу зрителей.
Свенгельд встал и подошел к Ельге, сидевшей рядом с женихом во главе стола. Брат невесты, и без того первейшее лицо на свадьбе, а здесь к тому же заменявший ей отца, к концу дня был так пьян, что с трудом держался на ногах и пошатывался, а его лицо, обычно суровое, приобрело расслабленное выражение. Серые глаза смотрели с растерянностью и недоумением. Сорочку он уже снял от жары, и под расстегнутым до пояса кафтаном золотая воеводская гривна блестела на обнаженной груди.
