Товарищ в штатском утвердительно кивнул, а лейтенант распорядился:
— Проводи его, Клещ.
Мы вышли. Была тихая лунная ночь. Кроме мокрой травы да лужиц на грязной тропинке ничто не напоминало о вчерашней грозе. Я скромно направился к ближайшему дереву, на ходу расстёгивая брюки. Клещ неотступно следовал за мной. Когда я остановился под деревом, луна светила со спины и моя тень чётко отпечатывалась на чёрной в ночи траве. Но вот что удивительно — тени Клеща нигде не было видно. Я непроизвольно оглянулся и тут же в ужасе отпрянул — прямо над моим плечом склонялась голова Клеща. Глаза его фосфоресцировали, рот был полуоткрыт, и в нём виднелись какие-то нечеловечески длинные белые зубы. Я вскрикнул от неожиданности, взмахнул рукой, пытаясь закрыть свою шею от этих страшных клыков, и тут же сделал прыжок в сторону. Думается мне, что этот прыжок сделал бы честь иному чемпиону мира… Оттолкнувшись в прыжке от земли, я плечом наподдал стоящего за моей спиной выродка, его зубы клацнули и практически тут же раздался выстрел — Клещ нажал курок. Вторым прыжком я спрятался за деревом. Было слышно, как Клещ передёргивает затвор. И вдруг совсем рядом со мной прозвучал спокойный вкрадчивый голос человека в штатском:
— Всё в порядке, Марлен Евграфович. Не обращайте на него внимания.
Не знаю, откуда он взялся, но он стоял тут, он возвышался над вмиг ставшим маленьким и жалким Клещом. На крыльцо выскочили лейтенант и Серафим.
— Да, лейтенант, — чуть ли не с сочувствием заметил штатский, Распустил ты свой народ. Смотри, как самовольничать начали!.. Этого, — он показал на Клеща, — я забираю. Пойдет, куда заслужил. Замены не жди. И предупреждаю, случится ещё что подобное — заберу и тебя. Будешь отвечать как старший.
Когда мы вернулись назад, Клеща с нами уже не было. Куда он делся — не знаю. Меня же посадили за стол и положили передо мной лист удивительно плотной бумаги, на которой что-то было написано. Что именно — я не мог прочитать. Уж слишком велико было потрясение, слишком силён был страх. Только мне кажется, что текст был начертан не кириллицей и не латинским шрифтом.
В тот момент мне хотелось лишь одного — чтобы всё быстрее закончилось. Мне вложили в руку перо. И это действительно было очиненное гусиное перо, какими, очевидно, пользовались наши предки. Увы, на столе не было чернильницы. Я вопросительно посмотрел на человека в штатском. Тот поманил рукой Серафима. Старшина молча достал из-за голенища финку, взял меня за левую руку и больно воткнул остриё в безымянный палец. От неожиданности я ойкнул, а старшина тем временем, совсем как это делают медсестры в поликлинике, выдавил из пальца капельку крови и обмакнул в неё перо. После чего отошел в сторону.
Я не стал ожидать понуканий и расписался в документе ниже основного текста.
Мне показалось, что лейтенант с сожалением смотрел на меня. Документ меж тем странным образом пропал у меня из-под руки. Исчез, как его и не было. Также исчез и человек в штатском. Остались мы втроём я, лейтенант и Серафим, который задумчиво произнёс, с презрением глядя на меня:
— Все вы, интеллигенты, такие, мать вашу…
— Скоро петухи, — заметил лейтенант, — Так что ложись-ка ты, Бок, себе на бок. Валяй, досыпай.
И он кивнул в сторону спального мешка. Я понял, что самое страшное миновало. Я чувствовал это. Неимоверная усталость навалилась на меня. Глаза слипались сами собою. Я забрался в мешок и тут же отключился.
Когда я проснулся, на улице ярко светило солнце. В комнате не было никаких следов пребывания ночных гостей. Выбравшись из спального мешка, я осторожно прошёл в коридор. Все двери с правой стороны были открыты. Я по очереди заглядывал в каморки, чиркая спичками. Все комнатушки были пустыми и толстый слой пыли на полах со всей убедительностью свидетельствовал о том, что в них давно уже никто не входил. Всё это было очень странным. Я повернулся и поспешил на улицу.
— Как спалось? — донёсся до меня голос Равшана.
Он сидел на корточках над нашей походной бензиновой плиткой и вываливал на сковороду консервы.
— Ничего, — ответил я. — Только вот кошмары мучили всю ночь. А где твой мешок?
