Это не оговорка: литературоведение Белинкова со всеми своими смыслами, подпольными и опасными для жизни автора, – сверх всего было именно прозой!
А он, работая над обновленным текстом своего Тынянова, все более уподоблялся шаману, впадающему в благородный, но все же рискованный транс, когда вдохновенное камлание происходит уже само собой.
Как раз в час подобного камлания из-под пера Белинкова вырвались опасные признания. Разумеется, поданные с изяществом, но все же совершенно недопустимые в советской печати. Рассчитывать на сочувствие редакторши не приходилось, если судить по ее репутации. Но в штате издательства у такого человека, как А. Б., были «свои люди», восхищенные почитатели, очарованные при личном общении, готовые на все.
В тот день, когда суровая редакторша должна была прочитать особо опасные страницы, подложенные в рукопись в последний момент согласно тщательно продуманному сценарию, – ей, суровой даме, позвонили. Телефон донес волнующую информацию: в продажу поступила партия японских зонтиков! А в Москве 1965 года – кто бы устоял, кто бы не побежал в галантерею со всех ног, забыв о чести, совести и партийном долге? На время, конечно…
И она помчалась, сердешная, покинув пост среди рабочего дня. А «свои люди» подхватили с редакционного стола взрывоопасные страницы – и в набор!
…Аркадий рассказывал об этом увлеченно. Со временем рассказ становился все более и более ярким, детали сюжета оттачивались, сам он наслаждался. Люди, не попавшие в поле его притяжения, во власть его обаяния, скорее всего, не поверили в этот талантливый рассказ – да такого же и быть не могло!
Но я поверила безоглядно. Тем более что книга вышла в том виде, в котором и желал ее держать в руках сам автор, обучая нас читать между строк.
Оказавшись в одном пространстве с Белинковым, я уже верила в то, что миф куда реальнее действительности. Что слово можно зарядить петардой магии. Что сам Аркадий способен манипулировать словом, как фокусник магическим жезлом: ведь фокусник вытаскивает из пустого цилиндра абсолютно настоящего кролика – кто будет спорить?
Мне, конечно, хотелось, чтобы из цилиндра все же выскочил новенький, настоящий, свежий зонтик. Чтобы та редакторша, облапошенная дура, зря покинувшая служебный пост среди бела дня, – в день триумфа гениального стратега Белинкова А. В. плелась бы домой под проливным дождем, но все же под новым зонтиком и – само собой – японским.
Однако входил ли жест великодушия в генеральный план великого стратега или фокусника – того не знаю.
Но с другой стороны, ведь и цензура в этом втором издании книги о Тынянове пропустила такие пассажи, о каких советский писатель и мечтать не мог! Так что даже Солженицын изумился: как это вам удалось напечатать!..
Но об этом нужно отдельно.
Было так: вышел наконец долгожданный том. В руках автора сигнальный экземпляр… И тут точка: в московских магазинах новой, только что изданной книги нет и нет.
Нет книги в Москве! Служба информации, безукоризненно налаженная Белинковым, кажется, по всей стране, донесла: большая часть тиража отправлена в Таллинн! Почему в Таллинн? Да кто ж ее знает. Может, по общему головотяпству, ведь вряд ли была какая-то причина не допускать книгу к московскому читателю как можно дольше… Аркадий нервничал, в его стратегические планы Таллинн не входил.
Вдруг ко мне заехал знакомый эстонец – проездом из Кисловодска домой – и пообещал, и прислал! Десять экземпляров. Из них два Синявскому и Даниэлю, узникам. Одну мне за удачу в добывании. Главное же – экземпляр Солженицыну. Передано через Копелева.
Получил. Прочитал. Позвонил. Приехал!
На другой день Белинковы срочно вызвали меня, рассказать о великом визите. Оба – и Наташа, и Аркадий влюбились по уши, рассказывали хором.
Итак, он спросил: как удалось такое напечатать. Аркадий же вскричал, восторженно глядя на автора «Одного дня»:
– И это спрашиваете вы?!!
– Ну я другое дело, тут два мужских самолюбия замешаны – Хрущева и мое. И вот появился Иван Денисович на страницах «Нового мира».
И лился, лился рассказ об исторически значимом разговоре двух писателей, как вдруг… Аркадий спохватился (как же так, у него сокровище личного общения с классиком, а что же подруга?) – и щедро одарил меня, поделился, можно сказать.
