— Вера, вера Мухаммеда выше всех иных. Молитесь за все души и за тех, которые воюют против гяуров. А когда увидите их, возвращающихся к себе, воздайте им честь и мир, целуя руки и ноги, и вы все будете участниками этой войны и угодите Мухаммеду. Ведь всемогущий Аллах дал нам саблю, чтобы мы оборонялись и уничтожали неверных.
Эти слова Саид напрямую отнес к себе. Он весь задрожал. Лоб его покрылся испариной. Взглянув вверх, где должно быть небо, он омыл руками лицо, поднялся и тихо вышел из мечети. Вера его была тверда.
25
Король венгерский Людовик Великий находился в самом расцвете своего могущества. Многие европейские государи вздрагивали лишь при одном упоминании его имени. И если бы не авиньонское пленение римских пап, благодаря которому французские короли практически вершили не только мирские, но и духовные дела на старом континенте, быть бы Людовику давно уже императором Священной Римской империи. Впрочем, и без этого титула слово его в католическом мире значило многое. А ежели обратить взоры на юго-восток, где обосновались раскольники-православные, то и совсем прекрасно все было для Людовика. Разве только Иоанн Палеолог не был его вассалом. Здесь, однако, Людовик должен был зажать свое честолюбие в кулак — один государь не может быть одновременно вассалом двух других монархов, пускай и равных по могуществу. Зато остальные Балканские земли всецело принадлежали его короне. И Дубровник, с его выборным князем, и Сербия с ее набирающим силу князем Лазарем, и Босния с ее строптивым баном Твртко, и Тырновское царство с царем Шишманом. А теперь вот и еще одно Болгарское царство — Видинское. Долго противился царь Стратимир воле Людовика. Умело отражал его набеги. Но сила, наконец, взяла верх. Видин пал к ногам победителя. Сам царь Стратимир был пленен ратниками Людовика и вывезен с двумя дочерьми в один из городов Загребского епископства. Несколько лет промаялся он в католическом плену, пока в конце концов, измученный и безразличный к дальнейшей своей судьбе, не признал себя вассалом Людовика. Лишь после этого ему было высочайше разрешено вернуться на царствие в Видин, но в качестве заложниц, как гарантию послушания отца, Людовик оставил при своем дворе и отдал в свиту королевы Елизаветы обеих дочерей Стратимира. Тактика эта была проста, но действенна, проверена уже не раз на семье бана Твртко. Впрочем, пожаловаться на свою судьбу царевны не могли — отношение к ним было соответствующим их званию. Имели они и своих учителей, и своих служанок. Вскоре старшая царевна, однако, умерла, а младшая — Доротея — заскучала и на глазах стала чахнуть и увядать. И тогда Елизавете пришло неожиданное решение.
— Ваше величество, — обратилась она к своему венценосному супругу, — мне кажется, что прежде, чем этот цветок окончательно завянет, его нужно облагородить.
— Что ты имеешь в виду, моя королева? — свел густые рыжие брови Людовик.
— Я имею в виду то, что Доротею пора выдать замуж.
— Может быть, ваше величество, вы уже знаете и за кого? — судя по тону, Людовику понравилось предложение жены.
— Да вот хотя бы за моего братца, бана Твртко, — она немного помолчала. — Пора уже и Боснийской бановине обзаводиться наследником.
— Что ж, так тому и быть! — воскликнул Людовик и хлопнул в ладоши.
Вошел слуга.
— Писаря ко мне.
В тот же день в Сребреницу к бану Твртко был послан гонец с королевской грамотой. В грамоте повелевалось бану срочно явиться ко двору Людовика ради устроения личной жизни Твртка. Твртко знал Доротею как саму добродетель. И против брака с нею не возражал. Свадьба была назначена на 8 декабря в Илинцах. Тут же во все концы Балканских земель были разосланы гонцы с приглашением на свадьбу бана Твртка и царской дочери Доротеи.
Наступила великая неделя — подготовка к свадьбе. Разумеется, свадьбу устраивали по славянским обычаям — сама Доротея готовила себе платье для венца. Людовик с Елизаветою одарили невесту богатыми дарами. После этого Твртко прислал за Доротеей свою карету. Отвезли ее в замок Елены, Твртковой матери, где и заканчивались свадебные приготовления: было украшено свадебное деревце, сплетен венок, испечен каравай. Настало время вести невесту в баню. Там смыли все ее девичьи грехи и проделки, обкурили ее фимиамом, изгоняя злых духов, втерли в тело благовония. Словом, невеста была готова. А жених и подавно.
