— Слушайте все! — воскликнул Радоня, сидя в полном боевом облачении на своем любимом буланом Шарце, коне с крупной головой, пышной гривой, зачесанной на один бок. — Пришла пора отомстить врагам нашим за все невзгоды и надругательства над нами.
— Месть, месть! — завопили ратники, вздымая кверху мечи и копья.
— Ни один человек Хрвоя Дучича, ни один себр Любиши Богданчича не должны уйти от вашей карающей по справедливости руки. Не бойтесь, коли в этот день прольется больше крови, нежели в том есть необходимость. За эту кровь перед Богом буду отвечать я, ваш господин Радоня, сын Куделина из рода Любибратичей. Об одном лишь прошу вас: коли попадутся в руки ваши Хрвое с Любишей, чтобы ни один волос не упал с их голов. С ними хочу я пообщаться лично. В противном случае Господь Бог покарает ослушавшегося жестоко. Дав наставления братьям и жене, Радоня отправился в поход во главе своего войска. На сей раз, однако, он был более осторожен и оставил своему младшему брату Юнко полсотни конников на случай, если в его отсутствие нагрянут на вотчину непрошеные гости.
Нападение Радони на окрестные дубровницкие села было неожиданным. Почти год отдыхали они от его наскоков. Благополучно плодился скот, золотели нивы. Да и крестьяне спокойно занимались своим делом, не оглядываясь на восток в страхе, не донеслось ли оттуда гиканье ратников ненавистного Куделиновича. И воины, в обязанность которых входило следить за границами республики, притупили свою бдительность. В этот самый момент и нагрянул Радоня. И полилась кровь, и заголосили бабы, и завопили дети, и заполыхали окрестности, и заметалась скотина и прочая живность. Добыча оказалась немалой, но Хрвое Дучича поймать не удалось. Он в это время нахваливал свой товар вдалеке отсюда — на площади Святого Петра в славном граде Венеции. Впрочем, Радоня не очень расстроился из-за этого. Главным своим врагом он считал Любишу, а уж тот-то никуда из своего дома не уйдет. Главное — нагрянуть неожиданно. И Радоня отправил двадцать конников в Требине, сопровождать скот и пленных дубровчан, а сам с сотней дружинников направился по владения бана Твртко, чьим подданным являлся Любиша Богданчич.
Радоня угодил прямо к трапезе. Любиша как раз дожевывал гусиную лапку, когда в трапезную вбежал слуга с искаженным от испуга лицом.
— Господин, там… там Радоня со своей дружиной.
Любиша поперхнулся гусем и, налившись краской, закашлялся. Тут же нащупал рукой медный кубок с остатками красного вина и запил. Успокоился. Поймал на себе испуганный взгляд жены Елицы. Десятилетняя дочь Вишня, как запуганный заяц, бегала глазами по отцу, матери, слуге.
— Быстро, дружину на коней! — скомандовал Любиша.
— Поздно, господин. Тебе бы в пору спастись.
Любиша посмотрел на слугу. Тот стоял мертвенно-бледный, и Любиша только сейчас заметил, что за пояс у него был заткнут обоюдоострый нож.
— В башню, скорее всем в башню, — бросил он жене с дочерью, а сам вслед за слугой выскочил во двор.
Быстро подбежал к конюшне. Конюх уже держал за повод оседланного коня. Любиша вскочил в седло. Пахло гарью — горело его село. Кричали люди. Ревела скотина. Любиша надеялся в возникшей сутолоке умчаться незамеченным. Но не успел. Едва выскочил за ворота, навстречу ему с десяток конников во главе с самим Радоней. Увидев Любишу, Радоня натянул поводья, останавливая коня, и ухмыльнулся. Подал знак своим окружить Любишу. Но тот не стал дожидаться и с яростью всадил коню в бока шпоры. Конь всхрапнул, задрал голову и понесся во весь опор. Глаза животного налились кровью, и с губ слетел густой сгусток пены. Промчавшись мимо ошарашенного Радони, Любиша понесся прочь. Казалось, конь его не скакал, а летел.
— Держи его! — завопил Радоня, разворачивая коня для погони. — Ежели уйдет, всех изрублю!
Не догнать бы дружинникам Радони Любишу, ибо кони их устали от двухдневного похода, да не растерялся Милкус, меньший брат Радони, бывший в этой десятке. В мгновение ока вытащил он из-под луки седла длинный аркан и, раскрутив его (а Милкус пользовался арканом мастерски), бросил вслед удаляющейся лошади Любиши. В самый последний момент петля аркана успела обхватить ее заднюю ногу, и Любиша, тут же выброшенный из седла, перелетел через голову коня и рухнул на землю шагах в двадцати от него, от сильного удара потеряв сознание. Когда же открыл глаза, то увидел вокруг себя лоснящихся от пота, гарцующих коней и злорадно-ненавидящие глаза всадников. Сам Радоня щерил в ухмылке свой большой щербатый рот.
