После этого очевидным стало намерение Душана захватить оставшиеся греческие земли и города и, уничтожив ослабевшую Византийскую империю, заменить и продолжить ее традиции своим государством, объявив себя наследником константинопольского престола. Весьма ярким доказательством подобных намерений явилось то, что он в 1346 году в Скопле провозгласил себя царем сербов и греков. Но новому положению Сербского государства должно было соответствовать и положение сербской церкви — церкви автокефальной, не подчиняющейся никому. Поэтому Душан печского архиепископа Иоанникия, бывшего в свое время и канцлером-логофетом Сербского королевства, там же, в Пече[6], провозгласил патриархом, без согласия на то константинопольского патриарха, которому по иерархии подчинялся печский архиепископ. Новоявленный патриарх тут же и совершил торжественную коронацию Душана императорской короной. Причем, по настоянию государя, одновременно был коронован и его девятилетний сын Урош как король сербов, которому впоследствии Душан отдал в управление собственно сербские земли.
Душан снова открыл глаза. Жгучая боль все чаще, все сильнее парализовывала его члены, и он спешил, спешил передать дела своему наследнику и сделать последние распоряжения приближенным и близким.
— Сын мой, не плачь… Монархи не должны… плакать, — слабый голос царя разрезал тишину покоев, изредка прерывавшуюся всхлипываниями короля Уроша. — Подойди ко мне, Урош.
Вырвавшись из объятий матери, Урош подбежал к ложу отца.
— Жаль, не успел я тебя… как следует… наставить… Поначалу будет… трудно, — часто останавливаясь для отдыха, шептал Душан. — Но ты слушай советы… Деяна, Оливера, Саввы… Они мудрые люди и преданы… нашему дому…
И все-таки что-то кольнуло в сердце умирающего императора. Так ли уж преданы ему эти люди? Или, может быть, только благодаря своей могучей силе и железному характеру удерживал он их близ себя? Не раз он замечал, как украдкой бросали они свои хищные взоры на лакомые кусочки его державы, его любимой, цветущей Сербии; не раз слышал за своей спиной заговорщический шепот своих приближенных. Невольная слеза пробежала по угасающему лицу Душана. Он понял вдруг, уже слыша звон погребальных колоколов, что после его смерти Сербия рухнет, развалится. Он чувствовал это, но сделать уже ничего не мог. Он умирал…
— Больше всего бойся… османов… Это сейчас враг… самый… опасный, — словно завершая свои мысли о заговорах властелы, закончил Душан, и его слабая рука выскользнула из рук Уроша.
Угрозу со стороны Турции Душан Сильный оценил раньше и трезвее своих современников. Он увидел в ней не просто варвара, подобно гуннам или монголам, готового ворваться в европейские земли, но достаточно грозного и серьезного завоевателя, способного покорить поодиночке любую европейскую державу. После падения в 1352 году Цимпе и особенно после захвата турками двумя годами позже Галлиполи, одного из крупнейших византийских городов, когда ясно обнаружилось стремление Турции продолжать завоевания на Балканах, Душан пытался даже заручиться поддержкой католической церкви для защиты от турецкой экспансии. В одном из посланий, направленном папе Иннокентию VI в Авиньон, Душан просил папу назначить его предводителем христианства в борьбе против варваров. Ради этого он обещал признать папу отцом христианства (то есть он, ярый противник католицизма, фактически шел на соглашение, унию православия с католицизмом) и просил курию со своей стороны прислать легатов в Сербию для утверждения соглашения. Папа римский уважил просьбу Душана, и весной 1355 года в Сербию прибыли его посланцы с письмами для Душана, царицы Елены и короля Уроша. Однако, ища и здесь свою выгоду и не желая довольствоваться малым, а также намереваясь склонить на свою сторону побольше представителей господствующего класса, папа вручил своим легатам письма и для патриарха, и для высшего духовенства, и для самой влиятельной властелы при дворе севастократора Деяна, деспота Оливера, кесаря Прелюба, бывшего канцлера Бойко, немецкого рыцаря Пальмана, стоявшего во главе личной гвардии Душана, наконец, для всей властелы в целом в виде обращения. Однако до соглашения дело так и не дошло из-за упрямства короля Венгрии Людовика Великого, одного из самых влиятельных государей Европы и вечного, ярого врага Сербии и православной церкви.
