— Ты ведь все знаешь, Урош, правда? Ты ведь умный мальчик.
Урош кивнул.
— Ты помнишь тот случай? С янычаром?
Урош кивнул.
— Ты ятаган принес домой. Где ты его спрятал?
Урош отрицательно покачал головой.
— Дай мне его, пожалуйста, Урош.
Урош отрицательно покачал головой.
— Ну пойми же ты меня, Урош, мне очень нужен ятаган. Я не могу, ты понимаешь, не могу так дальше жить. Но убить себя я должна только ятаганом, дабы на том свете не пребывать в преисподней.
Урош опустил голову, нахмурился и смотрел на сестру исподлобья.
— Помоги мне, Урош. Помоги, пожалуйста.
Урош еще раз покачал головой и попятился назад. Затем повернулся и побежал. Нет, он не позволит Славкице вонзить в себя холодную сталь ятагана. Он убежал, оставив Славкицу одну. И потом не мог себе этого простить. Она, не имея сил и желания больше жить, бросилась в реку. Ее труп отыскали лишь через два дня в десяти километрах от того места, где ее покинул Урош.
Урош вспомнил, где он видел человека, который отныне считается его братом. Да, это был тот самый янычар, с которым он со Славкицей встретился на плато два года назад. Холодный пот прошиб Уроша. Он открыл глаза и сел. В доме было темно. Янычар спал, мирно посапывая. Мать, доделав свои дневные дела, тоже успокоилась в своем углу. Лучи бледноватой луны с трудом пробивались сквозь бычьи пузыри, натянутые на оконные рамы. Урош тихо, чтобы никого не разбудить, встал, подошел к лавке, на которой спал, лежа на спине, Саид. Долго и внимательно, затаив дыхание, всматривался в его лицо. Ошибки быть не могло — это был он. Урош тихо вышел из дому, нырнул в погреб, нашел в одном из углов небольшое, только ему известное углубление. Сунул туда руку и вытащил что-то длинное, тщательно завернутое в тряпки. Поднял руку вверх. Поймав лунный луч, в руке блеснула смазанная жиром сталь ятагана. Вытерев жир о тряпки, Урош поднялся из погреба. Он вошел в дом, ступая легко, тихо. Все здесь было ему известно до мелочей, и потому он не боялся задеть что-нибудь и наделать шума. И только внутренняя дверь слегка скрипнула. Урош на цыпочках прошел по горнице. Остановился у изголовья Саида. Постоял еще немного, окончательно унимая дрожь. Саид спокойно спал. Милица неожиданно заворочалась; Урош от нервного перенапряжения глухо замычал и поднял обе руки, которыми он держал рукоять ятагана, вверх.
Словно что-то почувствовав, Милица вдруг проснулась и подняла голову. В слабом сумеречном свете она скорее ощутила, чем увидела то, что собирался сделать Урош. Она вскочила, и дикий крик вырвался из ее груди:
— Урош, не смей!
Но было уже поздно. Острое лезвие ятагана пронзило тело янычара.
52
Год 1388-й. Канун грозных событий.
Несколько пообломав зубы на Сербии, султан Мурат решил пощекотать нервы королю Твртко и попытать счастья в Боснии. Да заодно и приструнить осмелевших вассалов — болгарских царей Стратимира и Шишмана.
Дальновидный болгарский король после битвы у Плочника понял, что для него, как и для Лазаря, сейчас угроза с Востока гораздо большая, чем с Запада. Потому он завершил все свои военные действия в Хорватии, помирился с венгерским королем Сигизмундом и обещал князю Лазарю впредь, при любой атаке османов, помогать ему войском и вооружением. Но судьба распорядилась несколько по-иному.
Многочисленные соглядатаи-лазутчики, которых разослал Мурат во все Балканские страны, доносили своему повелителю, что против него собирается коалиция государей, способных подмять под себя любое войско падишаха. Князь Лазарь, король Твртко и болгарские цари Стратимир и Шишман, эти грязные изменники, не выполняющие свои вассальные обязательства, решили объединиться для борьбы против него. Этого объединения нельзя было допустить ни в коем случае. С Лаз-оглу, как называли Лазаря османы, снова пока связываться опасно, а вот с боснийцами и болгарами расправиться поодиночке он вполне может. Особенно зол был Мурат на Шишмана, разорвавшего свои вассальные обязательства после возврата князем Лазарем Ниша.
В июле 1388 года тридцатитысячное османское войско под командованием самого великого визиря Али-паши ворвалось в Болгарию и с ходу, практически без сопротивления захватило Шумлу, Тырново и ряд других, более мелких крепостей. Однако Шишману удалось укрыться за мощными стенами Никополя. Взять хорошо укрепленный и снабженный всем необходимым город на Дунае теми силами, что были у Али-паши, не представлялось возможным, и великий визирь направил гонцов к падишаху просить о подмоге. Мурат пришел немедленно, и Ивану Шишману ничего не оставалось делать, как просить мира. Мурат поставил условием мира передачу ему крепости Дрстер (будущей Силистрии). Шишман согласился, однако, едва Мурат ушел, он тут же передумал и приказал своим ратникам вновь занять Дрстер. Взбешенному Али-паше пришлось силой указывать Шишману его место. Великий визирь с превеликим удовольствием вздернул бы Шишмана на самом высоком дереве, но Мурат приказал оставить своего вассала на троне.
