Как я просил, меня разбудили вечером, в начале десятого. Я заказал еду и питье, принял ванну. Я оброс щетиной, рубашка была совершенно грязная, но я отдохнул, и голова была свежая. Я вдруг догадался, что вы даже не подозреваете ни об убийстве, ни о том, что я гоняюсь за вами. Наверное, вам просто неожиданно взбрело в голову покататься на «Тандербёрде». Документы на машину были на имя компании Коба – «А. Р. К.», что-то тина «Архитектура. Реновация Коба». Вы наверняка не обратили на это внимания. Не знаю, каким образом, но вы наткнулись на две улики, которые Анита специально оставила прошлой ночью. Разумеется, вы так и не поняли, почему на вас напали в туалете на станции техобслуживания, почему покалечили левую руку. Вас, должно быть, волновала только одна мысль – как разыскать и вернуть машину. Возможно, вы знали, как найти вора, хотя об этом мне ничего не известно. Этим, помимо вашего самообладания, объясняется ваша быстрая реакция на холме.
Я позвонил Аните из телефонной кабины в отеле. Она сдалась. Она сказала открытым текстом, хотя нас могла прослушивать любая телефонистка, что лучше сознаться в убийстве и сдаться полиции. Я, как мог, старался ее подбодрить. Я говорил, что придумал выход, что все уладится. Я слышал, как Мишель спрашивает: «Это папуля? Это мой папа?» Я обещал Аните, что завтра прилечу к ним в Женеву.
В десять вечера я уже стоял у дома десять по улице Канебьер. Полчаса спустя я шел следом за вами и вашим жиголо, пытаясь издали понять, что творится у вас в головах. Но я не понял одного – то, что вы оба уже знали, что в багажнике «Тандербёрда» лежит труп. Я приготовился увидеть вас одну и без машины или вообще не увидеть, поскольку он не мог прочесть вашу записку на холме. Я был ошеломлен, когда увидел, что он снова обнимает вас, когда вы шли к Канебьер. Я оставил «ситроен» на соседней улице и вынужден был за ним вернуться, когда увидел, что вы стоите возле «Тандербёрда». И тут уже вы окончательно исчезли.
Я беспорядочно метался по городу. Даже не потому, что надеялся отыскать вас, нет. Просто так. Я думал о вас – испуганной, с перевязанной рукой, в белом легком платье и в пиджаке этого парня, наброшенном вам на плечи. Позднее я сообразил, что вы побоялись пойти в полицию и сообщить о находке, поскольку это была чужая машина, и вы взяли ее без спроса. Мало-помалу я начинал угадывать ход ваших мыслей. Тогда я сказал себе, что в тот же вечер или на следующий день вы обязательно позвоните в Женеву и попросите нас о помощи. Другой вариант – вы постараетесь избавиться от трупа, не задаваясь мыслью, откуда он взялся у вас в багажнике. В любом случае поставленная мной ловушка должна была захлопнуться. Я положил в карман халата Коба телефонограмму, посланную в Орли. Она должна была вывести следствие на вас. Нам с Анитой останется только отрицать, что мы видели вас в пятницу. Нам не могут не поверить, ведь мы не имеем никакого отношения ни к вилле Монморанси, ни к «Тандербёрду».
Я проспал в своем номере до полудня. Попросил у мальчика-рассыльного принести мне электробритву и местные газеты. Пока брился, удостоверился, что в них ничего нет об убийстве Коба. Также ничего не упоминалось о том, что в этих краях обнаружен неопознанный труп. Я позвонил Аните. Сказал, что дождусь вечера, потому что есть шанс, что вы будете ей звонить. Я сказал: что бы ни случилось, мы должны утверждать, что ничего не знаем об этой истории, и просил, чтобы она не раскисала. Я оставил ей номер своего отеля, пусть сразу же сообщит мне, если вы позвоните. Конечно, мы сильно рисковали, когда говорили между собой по телефону, но что можно было еще сделать? Пообедав, я пошел пройтись по городу. Купил рубашку, которая сейчас на мне. Выбросил в канализационный люк пакет со старой. Подняв голову, я увидел в зеркальной витрине свое отражение. Да, это был я, Мишель Каравель, преуспевающий рекламщик, владелец недавно созданного агентства, набирающего обороты, образцовый муж и отец, принятый в высшем обществе, короче, тот самый, кого вы видите перед собой, но вы, Дани, его не узнаете, да и он сам себя не может узнать. Так кто есть кто, в конце концов?