— Но если я и сомневался одну минуту, что предо мною действительно шалунья Грета, то теперь вполне убедился в этом; ты вернулась такой же, какой уехала.
— Будем надеяться, дядя.
Герберт немного отвернулся в сторону, и ей показалось, что по его лицу промелькнула улыбка.
— Что же будет дальше? Ты не хочешь войти?
— Нет, помилуй Бог? С пылью и сажей на лице, с оборванной оборкой на платье и парой рваных перчаток в кармане — прекрасный дебют среди нарядных фраков и блестящих придворных шлейфов! — и Маргарита указала на зал, где снова начался громкий оживленный разговор. — Ни в коем случае, дядя; и ты ведь не захочешь осрамиться подобным образом.
— Ну, как хочешь, — холодно ответил он. — Ты, может быть, желаешь, чтобы я прислал тебе папу или тетю Софию?
— Сохрани Бог! — девушка невольно подвинулась вперед и протянула руку, чтобы удержать дядю; при этом ее голова попала в яркую полосу света; это была хорошенькая, изящная головка, окруженная темными локонами. — Сохрани Бог! Что ты говоришь? Я слишком люблю их обоих, чтобы приветствовать их в темноте. Я должна ясно видеть их лица, чтобы знать, довольны ли они. И неужели же там в гостиной непременно должно быть известно, что ты застал меня тут, в темном углу? Мне уж и так стыдно. Ну теперь я уйду, я видела довольно.
— Так? А что же ты видела?
— О, очень много красоты, достойной поклонения, много благородства, но и много снисхождения, слишком много для нашего дома.
— Твои этого не находят, — резко ответил Герберт.
— Да, кажется, так, — пожимая плечами, сказала Маргарита. — Но они ведь гораздо умнее меня; во мне издавна сидит высокомерие моих предков, я неохотно принимаю подачки.
— Мне придется покинуть тебя, — сухо сказал ландрат, слегка наклоняя голову и отходя от девушки.
— О, подожди только одну минуту! Если бы я была дамой с рубинами, то могла бы беспрепятственно исчезнуть и мне не надо было бы затруднять тебя; теперь же я должна попросить на минуту закрыть дверь в зал для того, чтобы я могла пройти.
Герберт быстро подошел к двери и закрыл за собою обе половинки. Маргарита быстро помчалась через сени.
Войдя в полутемную столовую, Маргарита была встречена громким криком. Дверь, ведущая в кухню, быстро распахнулась и в нее выскочила Варвара.
— Не глупи, Варвара! — со смехом воскликнула молодая девушка, следуя за нею в ярко освещенную кухню, — я вовсе не похожа на ту из красной гостиной; право же, я вовсе не такая прозрачная, как сотканная из паутины Юдифь. Поди лучше сюда и дай мне руку!
Старушка чуть с ума не сошла от радости при виде своей любимицы, и из ее глаз полились слезы. Прошло уже пять лет, но так скоро, что она и оглянуться не успела, а Гретель превратилась в настоящую даму.
— Как дикий котенок, прыгала она иногда мне на спину, когда я, ничего не подозревая, мыла пол, — сказала она, обращаясь к судомойке и с улыбкой вытирая глаза, — я чуть не падала со страха всякий раз. Но, — ее низкий голос понизился до шепота, — это все-таки не дело, барышня; человек не должен сравнивать себя с такими, как та наверху, это не годится; вы и без того такая бледненькая-бледненькая…
Маргарита кусала губы, еле удерживаясь от смеха.
— Значит, и тут все по-старому! Ты права, Варвара, я немножко бледна, но достаточно свежа для того, чтобы защищаться от твоих привидений. Вот увидишь, в нашем здоровом тюрингенском воздухе мои щеки скоро станут пухлыми и розовыми, как яблочки. Слушай, — в открытое окно кухни снова донесся голос мальчика, — скажи мне, кто это поет в пакгаузе?
— Это маленький Макс, внук Ленцев; его родители умерли, вот бабушка с дедушкой и взяли мальчика к себе. Он ходит здесь в школу, и вероятно — сын их сына, потому что его тоже зовут Ленц. Больше я ничего не могу сказать. Вы ведь знаете, они крайне молчаливые люди; радость ли у них, горе ли, никто об этом ничего не узнает, а наш коммерции советник и госпожа советница терпеть не могут, если наш брат даже заикнется о пакгаузе, — это из-за сплетен; да это и правильно; такой дом, как наш, не должен заниматься такими вещами. Мальчику, понятно, дела нет до наших обычаев. Он с первого же дня, не долго думая, спустился во двор и играет там, как будто так и надо.
