— Нажиться за щёт нас хочет! — орал он.
Народ зажёгся подобно сухой соломе. Евстафий только после обеда прилёг отдохнуть, как в хоромы ворвалась взбешённая толпа. Она выволокла посадника во двор и стала избивать, требуя сказать, куда тот дел обоз с солью. Что посадник мог сказать, если он к делу не имел никакого отношения? Но кто из разъярённых мог это слышать? Били до тех пор, пока кто-то из них не крикнул:
— Стой, робя, ён не дышить!
Толпа вмиг рассеялась, посчитав, что он готов. Правда, на прощание подожгли его строения.
Тело посадника нашли в пахучей луже у скотного двора. Он еле дышал. Отмыв, родные бросились к новгородским лекарям. Но все, кто его смотрел, отказывались лечить, считая дело бесполезным.
— Тута и Абрагам бы не справился, — разводили они руками.
Абрагам был когда-то у Александра Невского личным врачом. Еврей по национальности, был он знатным лекарем. Многих спас от костлявой. В Новгороде до сих пор помнили его.
К посаднику из села приехал староста, не зная о случившемся. Когда узнал о беде, то сказал:
— У мня есть баба Марфа. Везите к ней. Она мёртвых подымат.
Что родным делать? В телегу положили беднягу и повезли. Еле тёплого привезли. Посмотрела Марфа и взялась за дело. Поставила посадника на ноги. Резво побежал он, от радости, наверное, позабыв расплатиться. Узнав о его выздоровлении, Варфоломей, чтобы Иван не проговорился, дал ему денег и велел бежать из Новгорода, что тот благоразумно и сделал. Когда Евстафий вернулся в заново отстроенные хоромы, первым, кто пришёл его поздравить с благополучным возвращением, был Варфоломей.
Вторично он попал к Марфе с животом. Вдруг появились такие боли, что хоть лезь на стенку. Чем ни пичкали местные лекари, облегчения не было. Тогда Дворянинцев заорал, чтобы его везли к Марфе. И на этот раз его надежда была оправдана.
И вот третий случай.
— Суды кладите! — Марфа показала на лежак.
Потом строго глянула на носильщиков, те поняли и гурьбой вышли во двор.
— Ну, что там? — полюбопытствовал Фёдор, приоткрыв дверь, но не решаясь зайти внутрь.
Та только пожала плечами.
— Марфуша, — позвала старуха девушку; забившуюся в угол.
Когда дева подскочила, она сказала ей:
— Дай-ка вон ту склянку.
Девушка научилась понимать её с полуслова. Теперь они вдвоём склонились над боярином.
— Разожми-ка ему рот, — приказала бабка.
Марфа с трудом это сделала. Старшая Марфа влила ему настойку.
— Пущай полежит! — бабка отошла от лежака. — Глянь, уехал боярин ан нет, — попросила бабка.
Марфуша резво оказалась у двери. И... замерла. Перед ней стоял молодой боярин.
— Ты чё, я не кусаюсь! — проговорил он, увидев испуганное лицо девушки.
— Я? Я не боюсь!
Разговор между ними прервал голос старухи:
— Марфуша, иди ко мне. А ты, — голос её погрубел, — уходи, — она грозно поглядела на молодого боярина.
Трудно гордому боярину сносить такие слова. Но куда деваться!
— Мы ещё увидимся, — глядя на девушку, проговорил он и пошёл к лошадям.
Собаки, почуяв чужого, вновь бросились на него. Марфа вынуждена была отогнать их. Его взгляд провожал девушку, пока она не скрылась за дверью. Потом покачал головой, чему-то улыбнулся и вскочил на коня. Но прежде чем тронуться в путь, неведомо кому сказал:
— Я ещё вернусь!
Не то девушка услышала эти слова, не то от чего-то другого, но щёки её пылали. Бабка, посмотрев на неё, недовольно буркнула:
— Ой, смотри, девка. Знаю я стих молодцов.
— Ты чё, бабуля! Да мне, кроме Егора, никто не нужен! — и она опять скромно села в уголок.
Через какое-то время раздался обрадованный голос старухи:
— Ты глянь, ожил!
Марфуша подскочила к лежаку. Глаза боярина были открыты. Увидев склонившиеся над ним лица, он слабо улыбнулся и еле слышно произнёс:
— Марфа, ты?
— Я, я, Естафий! Ляжи!
Его взгляд застыл на лице девушки.
— Дочка?
— Дочка, дочка, — ответила старуха и добавила: — открой-ка рот.
И она влила ему снадобье.
— Теперя спи! — и обе прошли к столу и уселись рядом. — Так, значит, у тя есть Егорушка? — бабка проговорила эти слова ласковым голосом.
Марфа, опустив голову, ответила:
