— Что ты сказал? — спросил Пожарский таким голосом, что проводник с испугом отпрянул от него.
— Да я... сказал, что померла она... Вчера было девять дней.
Князь отвернулся. Он не ожидал от себя такой слабости. Но на его глазах выступили слёзы, сдержать их он не мог.
— Вот её хоромы, — показал тверичанин на небольшой домик за невысокой оградой.
Пожарский, спрыгнув с коня и дав проводнику серебренник, постучался в ворога.
— Кто там? — раздался хриплый голос и на крылец вышел прихрамывающий старик.
Пожарский назвал себя. Старик, припадая на одну ногу, бросился открывать ворота. В доме их встретила девушка. Глянув на неё, Пожарский чуть не ахнул: перед ним была будто молодая Анастасия.
Мария познакомилась с гостем и пригласила его в горницу.
— Вы что на меня так смотрите? — не удержалась девушка, заметив, что во время их знакомства он не отводил от неё глаз.
— Вы так похожи на свою матушку.
— А вы её знали? — быстро спросила она. — Она мне о вас ничего не рассказывала.
— Знал, — сознался он, хотя вначале хотел умолчать. — Это было давно, я оказал ей одну... небольшую услугу.
— Интересно! И что это было?
Пожарский усмехнулся:
— Да ничего особенного... просто я помог ей бежать от бандитов.
— Интересно! — опять она произнесла это слово. — Но она об этом ничего не рассказывала, — подумав, удивилась: — Неужели отец мог оставить её одну?
— В те давние времена на дорогах, — стал пояснять Пожарский, — много было разного сброда и поэтому такое случалось весьма часто. А отец твой был в Орде. Вот они и воспользовались этим. Я нечаянно оказался рядом. Вот и всё, — он замолчал.
И тут в его сердце вдруг появилось непреодолимое желание взглянуть на место, где Анастасия провела свои последние дни. Он не удержался и спросил:
— А можно пройти в её опочивальню?
— Пойдёмте, — не очень охотно ответила девушка.
Опочивальня была небольшой, с двумя окнами, но со вкусом обставлена. Тут и дорогая мебель, аксамитовые шторы на окнах, стены отделаны нежным зеленоватым шёлком. Но прежде всего в глаза бросалась широкая, инструктированная золотом, резная кровать. В простенке у дальнего окошка поставец с фигурным зеркалом и с различными женскими принадлежностями. У изголовья — круглый столик, на котором цветная скатерть с кистями до пола. Пожарский стоял у порога и всё внимательно рассматривал, как бы желая впитать в себя эту картину. Вдруг он заметил над изголовьем какую-то вещь. Он присмотрелся. О, Господи! Да это же та беличья шкурка.
— Что это за шкурка? — словно не зная, что это такое, спросил он у Марии.
— О! — воскликнула девушка. — Это мамина любимая вещь.
— Белка? — уточнил он.
— Белка. А вы откуда знаете?
Он не ответил на её вопрос, а спросил:
— У ней под лопатками должны быть две дырочки.
Мария странно на него посмотрела, подошла к кровати и сняла шкурку. Точно, там были две дырочки. Удивлению девушки не было предела.
— Откуда вы знаете? — спросила она.
Андрей опять увильнул от ответа, спросив:
— Где князь?
— Всеволод? — как бы уточняя, спросила она и тут же ответила:
— Он уехал в Торжок по делам. Кстати... — девушка, наклонив голову, довольно странно на гостя посмотрела, — хочу вам сказать, вы так с ним схожи, что можно подумать, будто вы его старший брат.
Князю стало неловко.
— Да... — голос его зазвучал как-то неуверенно, — бывает такое.
И чтобы уйти от этой темы, заявил, что хотел бы навестить могилу Анастасии.
— Ой, — всплеснула она руками, — вы с дороги, а я не предложила вам покушать, но я вас так не отпущу. Перейдём в трапезную.
Голос у неё мягкий, нежный. Как не уступить? И хозяйкой она оказалась умелой. Взвесив всё это, Пожарский сказал про себя: «Ну, Симеон, с ней ты будешь счастливым». Когда уселись за стол, князь налил Марии и себе вина. Взяв бокал, поднялся:
— Мария, я ехал сюда по поручению великого Московского князя узнать о здоровье Анастасии. А попал... — голос его задрожал, — на поминки. И хотя я знал твою мать какое-то мгновение, но поверь мне, что и моё сердце переполнено горем. Я и великий князь сохраним о ней память. Пусть земля будет ей пухом.
