Видя скачущего человека, мужики и бабы, цепочкой стоявшие у речки и передававшие друг другу ведра с водой, заорали:
— Ты куды, полоумный!
Но Андрей не обращал на крики никакого внимания, рвался сквозь пламя вперёд.
В воротах было какое-то столпотворение: кто рвался наружу, кто спешил вовнутрь. Разбираться, упрашивать было некогда. Конской грудью пробил дорогу. И вот княжеские хоромы. Ворота настежь. Полный двор мечущейся дворни. Такое впечатление, что они в растерянное ги, не знают что делать. Крылец и стены начали пылать. Андрей спрыгнул у крыльца и, расталкивая толпу, ринулся внутрь хором. Проход задымлён. Видно плохо. Натянув на нос мокрую тряпицу, он бросился по переходу, поочерёдно открывая двери, крича:
— Есть тут кто?
В одной из комнат он услышал жалобный плач. Заглянув под лежак, увидел двух ребятишек, сбившихся в угол. То были первенец Василий и Костя.
— Давай ко мне! — крикнул Андрей, падая на живот и хватая их руками.
Вытащив, он подбежал к окну. Открыв его, заорал:
— Люди!
На его голос сбежалось несколько человек.
— Держите! — и он одного за другим передал детей.
— Ещё Мишки нету, — услышал он чей-то глас.
Тот оказался рядом, под вешалкой, спрятавшись за одежду. Своими маленькими ручонками он так сильно обхватил шею спасителя, что тому пришлось их немного разжать. Вместе с ним Андрей выпрыгнул в окно.
— Мужики! — раздался могучий глас Андрея. — Становись цепью. Давай воду.
Его команда оживила, обрадовала растерявшихся людей. И закипел бой с огнём. Крылец удалось отстоять. Взялись за стены.
В это время раздался звонкий топот конских копыт. Ещё один смертник рвался к княжеским хоромам.
— Господи, никак князь? — удивился кто-то.
— Дети! Где мои дети? — заорал он, шаря безумными глазами по сторонам.
— Да тута они, тута! — крикнула какая-то баба, передавая очередное ведро с водой.
— Где они, где? — безумствовал князь.
И тут перед ним нарисовалась... княгиня, на руках которой, обняв её за шею, сидел младшенький Михаил.
Князь схватил ребёнка и стал его целовать:
— Митенька, Мишенька!
Потом, словно опомнившись, вновь поднял крик:
— А где Василий, Константин?
— Да вот они, — показала княгиня.
Те, испуганные, дрожащие, держась друг задруга, стояли посреди двора. Он подбежал к ним. Поставив Михаила, по очереди целовал их, прижимая к себе. Когда прошли первые княжеские порывы радости, старший княжич, Василий, показал пальцем на какого-то мужика, орудовавшего вёдрами с водой.
— Вона тот дядька, кто нас спас!
Князь оставил детей и бросился к указанному мужику.
— Спасибо, друг! — хватая его за плечо, воскликнул князь.
Мужик обернулся. И хотя лицо его было замотано какой-то мокрой тряпицей, Симеон узнал его по глазам.
— Уж не Пожарский ли?! — вырвалось у него.
— Я, великий князь!
Больше он не смог произнести ни слова. Стоявший рядом подавальщик уже передавал ему в руки очередное ведро.
— Обождь, князь! — воскликнул Пожарский и оторвал от рубахи подол, а затем обмотал ему лицо. — А щас, держись! — и облил его с головы до ног. — Теперь можно! — и подмигнул князю, подавая очередное наполненное ведро.
Князь ответил улыбкой, принимая ведро.
Для кого прошло, а для кого пролетело это время, полгода со дня большого московского пожара, как на крыльях, великий князь с утра должен был заниматься «пожарными» делами. Пришлось восстанавливать собственные хоромы, обгоревшую кремлёвскую стену, помогать мастеровым, смердам и прочему люду, ютившемуся под московским крылом. И эта княжеская забота изгоняла из людской груди страх. Страх того, что опять это может случиться. Уж не поискать ли другие, более безопасные места? Но княжеская помощь делала людей улыбчивыми, добрыми. А разве такие уходят!
И вот настало время, когда князь мог вздохнуть свободно. Но... этого вздоха не получилось. Дома-то было всё по-прежнему. Жена для него не была желанной. Он видел, что она хочет этого, заботится о его детях. Но стоило ему коснуться её тела... Нет, не может он преодолеть себя. «Где ты, Анастасия? Зачем покинула?» — так и рвалось из его груди.
