– Да, господин Прокоп.
– И даже этим вечером?
– Конечно. – Ее глаза радостно заблестели. Она угадала.
– Отлично. Поедемте… Я буду вашим постояльцем.
* * *
Мирон Прокоп так и не понял, какая муха его укусила и какой демон подговорил забросить дорогие сердцу привычки. Почему он вдруг взял и оставил своего старого Камило? Подействовало ли невысказанное желание Веры? Или он хотел угодить Маре Георгиевой? Неизвестно. Одно он знал точно: обои в цветочек его новой комнаты ему не нравились. А вообще его охватило полное безразличие.
Непоследовательный и необъяснимый порыв доставил только горьковатую сладость пассивности, несколько беспокойной.
Родители Веры – люди простые и добрые – были уже в возрасте. В этой скучной и скромной среде она сверкала, словно драгоценный камень в спичечном коробке. Вера, это пока еще веснушчатое и худощавое обещание женщины, Вера, которая должна была стать со временем, как и ее мать, ничем не примечательной буржуазкой в банальном и некомфортабельном интерьере… вероятно, насчитывала среди своих далеких предков несколько особей хорошо воспитанных, рафинированных и благородных: это сказывалось в форме бровей и манере смотреть, в рисунке губ, в линиях лба и носа…
Возможно, в посадке головы, в едва уловимой гордости профиля проступал знак величия и предназначения.
В ней чувствовалась поразительная зрелость души. Трудно сказать, в чем именно чувствовалась. Быть может, в озорном блике, который танцевал иногда в ее голубых глазах на фоне отливающих перламутром белков.
Мирон Прокоп видел ее каждый день, обедая за общим столом. Он приходил, когда она кончала занятия, сидела за вышиванием, чтением или просто молчала. Он часто разговаривал с ней из одного удовольствия слышать ее голос. Певучий и резковатый… как у синицы, возможно. Голос в трепете крыльев…
Не особенно разбираясь, что именно его привлекает, Прокоп понемногу привязался к девочке. Однажды вечером, когда Вера стояла у окна, он тихонько подошел и сказал:
– Здравствуйте, маленькая фея… Она засмеялась и ответила:
– Здравствуйте, господин Прокоп.
Встречая ее каждый вечер, он испытывал наивную радость, и, хотел он того или нет, ее лицо всплывало в памяти среди дня и звуки ее имени шевелили губы без всякого повода.
Он привязался к Вере, полюбил даже. Весьма неопределенной любовью. Отеческой, сентиментальной, дружеской. Ему иногда нравилось играть с ней в куклы, рассказывать истории, сажать на колени, резко, ничего не говоря, сжимать ей руки. Странное дело, в ее присутствии он не был способен ни на один спокойный, мягкий жест. Он любил смотреть на нее и хотел нравиться. Желание бессознательное, вероятно. Тем не менее дарил милые подарки. Птицу. Кролика. Красных рыбок. Щенка. Цветы. Компас. Белый кружевной фартучек. Сладости.
Он называл ее теперь «маленькая фея», и она вежливо ответствовала: «Спасибо, господин Прокоп», «Здравствуйте, господин Прокоп», «Вы так милы со мной, господин Прокоп». Он добродушно улыбался. Как-то раз он попросил обращаться к нему не столь официально, найти прозвище, более соответствующее их отношениям, «дядя Прокоп», например. Она понимающе кивнула.
На следующий день он принес ей часы. Маленькие часики на черной ленточке, как ей давно хотелось. В порыве восторга она обняла его шею маленькими худыми руками, приблизила глаза к его лицу и вдруг поцеловала в губы – резко и крепко. Почти повисла на нем и прошептала очень серьезно и без всякого стеснения:
– Спасибо, дорогой.
Мирон Прокоп смутился, взял ее за талию и нежно отстранил. Безусловная двусмысленность позы испугала его, хотя страстно хотелось обнять Веру, целовать, ласкать, как-нибудь сдержанно, разумеется. Вместо этого он повернулся, вышел и в дверях столкнулся с ее отцом. Мысль, что отец Веры мог их застать в щекотливой ситуации, обрадовала его весьма средне: он смешался и покраснел. Правда, тот ничего не заметил и заговорил с ним о погоде и дороговизне жизни. Восторг Веры еще не угас, ибо она тут же бросилась на шею отцу и принялась целовать и его с той же энергией. Мирону оставалось только недоуменно спрашивать себя, чему здесь надо больше удивляться: замечательной пылкости или отличному самообладанию.
