– Я требую вышестоящего начальника!
– Отказ. Его сегодня нет. Можете подождать вон в той маленькой комнате. У нее отличный замок.
– Но вы…
– Не годится беспокоить шефа в его единственный свободный день! Нет из–за какого–то стыдливого внепланетного пузана! Можете подождать в комнате. Нет подохнуть с голоду!
– Ну–ка, ну–ка… – К ним приблизился коренастый, небольшого роста человек с пышной копной кудрявых напомаженных волос. – Кажется, здесь… Ба, Айзек! Айзек Кроуэлл! Каким ветром тебя снова занесло сюда?
Кроуэлл стиснул руку человека – его ладонь была влажной и теплой – и за долю секунды переворошил искусственную память, пока лицо и имя со щелчком не соединились в одно целое.
– Джонатон Линдэм! Очень рад тебя видеть. Особенно сейчас.
– Что, какие–то трудности?
– Ну, Джонатон, уж и не знаю. Этот… джентльмен не хочет пропускать меня через турникет, до тех пор, пока я не устрою здесь что–то вроде стриптиза.
Линдэм поджал губы и уставился на чиновника:
– Смайз, вы знаете, кто этот человек?
– Он… Нет, сэр.
– Вы в школе учились?
– Да, сэр. Двенадцать лет.
– Это доктор Айзек Себастиан Кроуэлл. – Линдэм с трудом перегнулся через барьер и положил руку на плечо Кроуэлла. – Автор «Разгаданной аномалии» – той самой книги, благодаря которой наша планета оказалась на трассе регулярных космических сообщений…
В самом деле, книга неплохо раскупалась на Бруухе, а также на Евфрате, где колонисты, эксплуатировавшие аборигенов, встретились с похожей ситуацией. На всех же остальных планетах она потерпела полную неудачу. Коллеги антропологи, восхищаясь упорством Кроуэлла, тем не менее обвиняли его в том, что к объективному анализу он примешал изрядную долю сентиментальности. А ведь работе в поле свойствен принцип неопределенности: чем большую привязанность испытываешь к объектам, тем труднее их изучать.
Что касается регулярного Космического сообщения, то одна из трасс действительно пролегала через Бруух. Раз в неделю сюда приходил грузовой корабль, и то, как правило, с опозданием.
– Ну вот что, дайте–ка мне эти бумаги, – сказал Линдэм.
Чиновник с готовностью протянул ему сертификаты, удостоверяющие освобождение от таможенных пошлин.
– Я беру на себя всю ответственность.
Линдэм коряво расписался в десятке мест и вернул бумаги таможеннику.
– Доктор Кроуэлл – это вам не простой турист. Если бы его книга не сыграла свою роль, вы сейчас вкалывали бы на руднике. И «нет проверять» бумажки раз в неделю!
Таможенник нажал на кнопку. Турникет зажужжал.
– Пойдем, Айзек, выпьем. Компания угощает.
Кроуэлл протиснулся сквозь узкий проход и поплелся за Линдэмом в бар космопорта. Помещение украшали поделки местных кустарей. Столы и стулья были вырезаны из твердейшего черного железного дерева, из земных материалов более всего похожего на обсидиан.
Кроуэлл с трудом вытянул из–под стола тяжелый стул, шлепнулся на него и вытер лицо на диво огромным носовым платком.
– Джонатон… Не знаю, смогу ли я выдержать это тяготение. Я давно уже не молод и… Вроде бы я немного распустил себя.
Десять процентов Макгевина напомнили о себе: «Мне тридцать два года, и я в великолепной физической форме».
– Ничего, Айзек, со временем привыкнешь. Только дай срок – я запишу тебя в наш клуб здоровья, и мы живо сгоним с тебя лишние фунты.
– Это было бы прекрасно, – поспешно отозвался Кроуэлл (пластиплоть не сгонишь никакими упражнениями!), – только сомневаюсь, хватит ли у меня времени. Мой издатель послал меня сюда за материалом для нового, осовремененного издания «Аномалии»… Я пробуду здесь, вероятно, месяц, если не меньше.
– О–о, жалко. Впрочем, полагаю, ты убедишься, насколько все здесь изменилось, и без труда добьешься разрешения остаться на более длительный срок.
Подошла женщина и приняла заказ – два бренди.
– Изменилось? Видишь ли, у нас на Макробастии, где я преподаю, не слишком часто услышишь о Бруухе. Некоторые перемены очевидны, – он жестом обвел помещение. – Когда я уезжал, здесь, в порту, была лишь утрамбованная земля да металлический барак. Но я больше интересуюсь бруухианами, чем вами, колонистами. У них все по–старому?
