Глава 3. Решение
Болезнь и смерть сестры
очень изменили Аню. Она стала задумчива и полюбила уединение. Теперь девушка
ходила в храм на службы почти каждый день, чем очень обеспокоила своих
родителей.
Наступила Великая
пятница Страстной недели. Аня стояла возле вынесенной плащаницы и слушала проповедь
настоятеля собора протоиерея Владимира Каноникова.
— ...Мы искуплены
дорогою ценою, говорит святой апостол Павел. Вот эта цена, — отец Владимир
указал рукой на плащаницу. — Перед нами лежит Господь мертвым во Гробе. Страшно
подумать: чтобы жил человек, умирает Бог. Да, дорогие мои, такова цена
Божественной любви. И нет больше той любви, как положить душу свою за други
своя. Подумайте об этом, подходя прикладываться к святой плащанице, и задайте
себе вопрос: можем ли мы иметь такую любовь, чтобы по ней узнали, что мы
ученики Христа? и какую жертву мы с вами можем принести Христу? Я говорю не о
пожертвовании на храм, а именно жертву Богу нашему. Богу, который не имеет
нужды ни в чем, кроме нашей ответной жертвенной любви...
Аня шла к плащанице,
мучительно размышляя, что же она может принести в жертву Христу. Уже подойдя к
плащанице и поцеловав ноги Христа, она вдруг подумала, что могла бы принести
Христу в жертву свою жизнь. Всю жизнь без остатка. И ей стало хорошо и легко на
душе от этой мысли.
Целуя Евангелие, лежащее
на плащанице, Аня прошептала: «Господи! Прими мою жизнь Тебе на служение и не
разлучай меня с Собою никогда».
Прошло сорок дней со
смерти Ольги, и Аня заговорила о монастыре. Родители испугались не на шутку и
стали убеждать Аню не губить свою жизнь.
«Надо жить как все.
Всему должна быть мера, — говорили они. — Одно дело безграмотная старуха,
которой, кроме как в религии, не в чем больше проявить свои духовные запросы,
другое дело ты — образованная и начитанная девушка. Ты собираешься похоронить
себя заживо в монастыре, а о нас ты подумала? Мы только что потеряли Олю, есть
ли у тебя хоть какое-то чувство к нам, твоим родителям?»
Аня все равно продолжала
настаивать на своем.
— Я этого допустить не
могу, — негодовал Александр Всеволодович, — это просто блажь и более ничего.
Как это, позволь тебя спросить, согласуется с заповедью почитания родителей и,
наконец, с заповедью любви? Это же просто фанатизм какой-то. Средневековье, вот
что это.
— Папа, — почти плача,
проговорила Аня, — вспомни слова Христа: «Кто возлюбит отца или матерь более
Меня, недостоин Меня».
— Не могу понять этой
заповеди, — продолжал кипятиться отец, — просто не понимаю, и всё. Это выше
моих человеческих сил.
С началом июня семья
Берестовых начала готовиться к выезду за город на дачу, где обычно проводила
каждое лето. К этому времени Аня уже стала посещать Введенский женский
монастырь, стоявший на окраине города. Она вновь напомнила о своей просьбе и
умоляла родителей оставить ее на жительство в монастыре хотя бы на одно лето.
Супруги не желали слушать дочь, и все закончилось слезами. Когда Аня, рыдая,
убежала в свою спальню, Анастасия Аркадьевна обратилась к мужу:
— Милый, я больше этого
не выдержу, надо что-то предпринимать.
Александр Всеволодович,
нахмурившись, молчал.
— Послушай, не разумнее
ли отпустить Аню на время в монастырь? Она же не представляет себе, что это
такое. Жизнь в монастыре приведет ее в чувство скорее, чем все наши доводы.
— Хорошо, — сказал
решительно Александр Всеволодович, — только прежде я бы хотел, чтобы ты, вместе
с Аней, поговорила с настоятелем собора протоиереем Владимиром Канониковым. Он
грамотный и передовой священник, и я думаю, сможет убедить Аню оставить мысли о
монастыре.
На том и порешили.
Глава 4. Отец Владимир
Анастасия Аркадьевна и
Аня сидели с отцом Владимиром в гостиной и пили чай. Хозяйка успевала угощать
батюшку и одновременно рассказывать о возникших в семье разногласиях между
родителями и дочерью. Отец Владимир солидно, по-купечески, пил чай из блюдца,
изредка посматривая в сторону Ани, а ей в его взглядах чудилась усмешка.
Анастасии Аркадьевне очень хотелось, чтобы батюшка проникся пониманием их
родительской обеспокоенности судьбой дочери. Поэтому она очень волновалась и
уже несколько раз повторяла одно и то же, не замечая этого. Отец Владимир
спокойно слушал и, не прерывая чаепития, кивал в такт ее речам головой.
Анастасия Аркадьевна, обнадеженная таким вниманием известного протоиерея,
неожиданно с темы разговора о монастыре перешла на свою любимую тему о жизни в
Петербурге. Отец Владимир и на это продолжал кивать головой. Докончив третью
чашку чая, он перевернул ее вверх дном и поставил на блюдце. Затем
глубокомысленно возвел свой взгляд к потолку и поднял руку с указательным
пальцем вверх. Анастасия Аркадьевна остановилась в своем словоизлиянии и с
недоумением посмотрела вначале на потолок, затем на батюшку.
