Глава вторая
Любимое времяпрепровождение аристократии во Франции XVII века
Наш просвещенный читатель несомненно осведомлен, хотя бы в общих чертах, об образе жизни дворянского сословия в первой половине XVII века. Мы приветствуем всякого, кто поведает о соколиной и псовой охоте, непрекращающихся несмотря на эдикты о дуэлях, щедром служении Купидону, а равно и Вакху. Все эти достойные занятия в большей или меньшей степени заполняли собой досуг благородных шевалье.
Однако любимым времяпрепровождением всякого уважающего себя аристократа эпохи Людовика XIII несомненно являлось составление заговоров. В годы правления Ришелье это занятие сделалось настолько популярным, что количество французских дворян, сложивших голову на плахе или сгнивших в Бастилии, превосходило число заколотых на дуэли, несмотря на то что последние случались по любому поводу, а также и вовсе без оного.
Поэтому мы не станем удивляться, обнаружив господ Бассомпьера, Монморанси, дю Трамбле и де Гиза, собравшихся вместе как самых настоящих заговорщиков. Они ими и были.
А дабы рассеять всякие сомнения, прибавим к собравшимся королеву-мать.
Дело происходило в Лионе, где остановился совершавший поездку король, внезапно почувствовав сильное недомогание.
Врач короля месье Бувэр нашел у его величества опасную лихорадку. Людовик XIII велел послать за королевой Анной в Фонтенбло. По прошествии получаса его величество приказал вызвать в Лион также и королеву-мать. Он ощущал присутствие непрошеной гостьи — старухи с косой.
Короли тоже смертны, и ничто человеческое им не чуждо.
Слабость монарха извинительна: он не мог знать, что эта малоприятная дама отложит свой визит на тринадцать лет.
Затрудненное дыхание короля и горячечный румянец на его щеках опечалили Анну Австрийскую и смягчили сердце Марии Медичи. Больной, искренне полагая, что его последний час наступил, покаялся жене и матери в своих прегрешениях против них. Кардинала его величество назвал своим демоном-искусителем и клятвенно обещал дать ему отставку.
Ничего более приятного для обеих женщин умирающий король сделать не мог.
Фрейлина королевы мадам Фаржи была отправлена к герцогу Орлеанскому, чтобы уведомить его о скором восшествии на престол.
Таким образом, замыслы и надежды королевы-матери вот-вот могли стать реальностью. Предвкушая победу над ненавистным кардиналом и стараясь придать лицу приличествующее случаю скорбное выражение, Мария Медичи прибыла на встречу заговорщиков.
* * *
— Итак, господа!
— Итак, ваше величество?!
— Король, мой сын, готовится предстать перед лицом Творца. Благодарение Богу, Он смягчил его душу.
— Мы просим принять наши соболезнования, ваше величество. Мы разделяем вашу скорбь и уповаем на Господа.
Его милость вернет силы королю, — сказал за всех маршал Бассомпьер, сопровождая свои слова почтительным поклоном.
Королева-мать кивнула ему. Затем она опустилась в кресло и задумалась. Все хранили почтительное молчание. Бассомпьер, Монморанси, дю Трамбле, де Гиз — первые вельможи Франции. Они думали о том же, что и королева-мать: не об умирающем монархе, а о министре, красная сутана которого больше походила на королевскую мантию, даже в ту пору, когда Людовик XIII был полон сил.
Вдовствующая королева не слишком горевала о сыне, который выслал ее в замок Блуа, откуда в один прекрасный день она убежала через окно.
— Я читаю в ваших глазах, господа, — проговорила она наконец.
В этих глазах был один и тот же немой вопрос: «Неужели он останется?!»
Там же Мария Медичи без труда прочла и ответ.
— Благо государства требует неотложного обсуждения вопроса о дальнейшем пребывании кардинала на посту всесильного министра. Только что король лично пообещал мне отставку Ришелье.
Генрих Монморанси переглянулся с Бассомпьером.
— Ваше величество, все мы глубоко преданы королю, однако…
— Договаривайте, герцог, прошу вас!
— Я имею в виду то роковое влияние, которое кардинал…
— Смелее, герцог, я не узнаю человека, взявшего штурмом Прива.
