— Значит, если умру — судьба?
— Не будь слабым, тогда будешь жить, — сказала старуха.
Раджо смолчал, пошел прочь, а она приставила руку ко лбу и долго глядела вслед.
Раджо бродил по табору и впитывал, как родниковую влагу, цыганскую речь, привычные запахи, шумы. А ночью, когда запылали костры, слушал песни.
Дэнтэ мангэ воля,
Тэ воля разгуляться.
Дэнтэ мангэ сватэіша
Повидаться.
Ай нэ миро сыво,
Сыво раскосмато.
Ев ман долыджала
Нэ, жэко свато.
Ай, нэ, ту, закэрка,
Муй пэскэ шаляса,
А ту зачурдэла
Сыво блатаса.
Ай, нэ, яда свато:
Свато разгулялся,
Тэ палэ бравинта
Ев са хватался.
Лес шумел, вторя песне, и летняя ночь пролетела как вздох. Раджо к рассвету уснул у костра, и снилось ему, что он летает.
Солнце было уже высоко, когда он проснулся. Но в таборе — тихо и сонно. Раджо пошел умыться к реке. Кусты трогал ветер.
— Рано поднялся, морэ, все еще спят, — сказал подошедший с берега старый цыган.
— День будет славный, — ответил Раджо.
— В такую погоду приятно ехать, мы скоро тронемся, морэ. А ты, морэ, иди. Нельзя тебе с нами.
Граф ночью вернулся домой, проверил окна, дверь в лоджию и устроился спать. Но спал вполглаза, вполуха, готовый вскочить в любой миг. Только к утру как провалился в небытие. Однако его разбудил домофон.
— Кто? — спросил он, вытащив пистолет, хотя пока это было глупо.
Снизу ответил знакомый голос. Он ждал и не ждал эту женщину. Вожделел и боялся.
— Ты одна? — спросил он.
— Одна.
Граф нажал кнопку… Лифт загудел. Звоночек в квартиру. Граф глянул в дверной глазок… Отворил и отступил, давая ей пройти.
— Рановато, Минта, — сказал он. — Что-нибудь важное?
— Думала, позже тебя не застану. Прячешься ты, стал пуглив?
— Не твоего ума дело. Зачем пришла?
— Может, тебе что надо… — сказала Минта. — Старинные вещи, иконки. Знаю одну старуху. Поедем?..
— Нашла тоже время! Я под прицелом. А впрочем… Иди свари кофе, оденусь.
Когда-то женщина эта жила с ним. В любви она была несравненна. Но то было раньше. Теперь он боялся ее, как всех, кто в его прошлой жизни дневал здесь и ночевал.
Минта сварила кофе мгновенно.
— Ты спешишь, словно нас кто-то ждет, — сказал Граф с неосознанной тревогой. — Налей еще чашку.
Она нацедила кофе ему и себе.
— Боишься, цыган, золотой мой? Охотятся?
— Охота пуще неволи. Пока еще я тут хозяин. Разберусь и с бароном.
— Ты его не осилишь, бриллиантовый.
— Поешь похоронную? — Чтоб прежде времени не сорваться, Граф встал, прошелся от двери к тахте. Усмирил себя: не пора. Хрипловато сказал: — Уймись. Закрой эту тему. Бросаешь меня, я правильно понял?
Женщина обвила его шею горячей рукой. Он почувствовал ее груди и губы. Ее другая рука скользнула в ворот его рубашки. И он приласкал ее, как бывало. Ее руки делали что хотели, распаляя его, тормоша. Но и он вел партнершу, как в танце, — к экстазу. Он знал свое мастерство в этих играх и ликовал, прорываясь в женщину и тем снимая нервное напряжение.
Лампа под абажуром, расшитым изображениями змей и летучих мышей, освещала залу со старинной мебелью и кресло, в котором сидела седая цыганка. Она пила чай из чашки, какие можно видеть в музеях фарфора. Минта устроилась на скамеечке у ее ног, а Граф сидел рядом на стуле и слушал тиканье старых часов. Больше не раздавалось ни звука.
Наконец старуха заговорила:
— Времени не было прийти ко мне? А может, я что расскажу? Ты ведь интересуешься стариной.
— Интересуюсь… — осторожно сказал Граф, подумав вскользь о многогранном смысле понятия. — Но интерес мой не праздный.
— Не обижайся, Граф. Знала я одну даму, испанку. Ее привез к нам русский цыган. Была у них дочь, ушла в табор.
— Да ну? — сказал Граф. — Романтика!
— Не торопи коней. Ты помнишь свой род?
— Всегда был один, сколько помню себя, — помрачнел Граф. — А в чем дело?
Словно не слыша его, старуха продолжила:
— О ком говорю, писала мне из табора. Потаенно писала. Она давно умерла. А письма остались. Может, и пригодятся тебе…
— Сколько людей, столько судеб, — сказал Граф, тревожась. — Бог навязал узлы, а мы пытаемся развязать…
— Иные люди — как шахматные короли, иные — пешки. Но пешки проходят и в королевы, в хозяйки. А что на доске король?.. У него власти нет. Только видимость.
