Любимый не стал гнаться за трусливым отрядом. Налево вдоль скалы в море вела полоса влажного песка. На ней на коленях стоял человек и возносил моления гигантскому ангелу с книгой в левой руке и с правой рукой, воздетой к небесам. За ангелом Любимый разглядел фигуры многоголовых драконов, сияние неба, Деву в овале света. Он знал, что туда ему нельзя, и что ангел — его единственная надежда.
Голова обожгла дыханием круп коня. Последний отчаянный прыжок, и Любимый оказался в руке ангела. Он надеялся, что ангел поставит его к престолу Девы, и что его отчаянные просьбы тронут ту, милосердие которой безгранично, но нет. Ангел покачал его в руке и бросил в темноту.
Любимый оказался в огромной пиршественной зале и не удивился этому. Он привык к мгновенным переходам, но этот был нисколько не приятен. Ему было жарко в драгоценных царских одеждах, по шее и животу тёк и капал пот. Тяжёлая корона сползла на бок, сидела на голове криво и неустойчиво, и Любимому пришлось скособочиться и так, искоса, рассматривать страшные огненные буквы на стене. Перед ним уходили вдаль ряды столов, освещённых сотнями факелов. Там шёл пир, там ещё ничего не поняли, сияние букв смотрелось ярким пятном, а мало ли что может сиять вблизи благословенного царского трона! За спиной Любимого стояла эта старая, страшная, тощая баба, его жена, унаследованная вместе с прочими от безумного папаши. Она улыбалась, как череп на дне разрытой могилы, смотрела в сторону Любимого и ждала, что скажет мерзкий тощий колдун, которого она вытащила из папашиных запасов.
Колдун был низкорослый, полуголый, в одной набедренной повязке, весь какой-то землистый и неживой. В темнице он сидел, что ли? Он был счастлив минутой своего торжества. Сквозь сползавший по лбу пот Любимый видел, что колдун действительно умеет читать эти буквы. Он протянул левую руку к надписи, правую к царю и заговорил едва слышным в пиршественном шуме голосом: Ты живёшь без забот и нужды, ты привык к наслаждениям и роскоши. Ты никогда не думал о том, откуда взялся твой сад, и почему ты любим цветами. У тебя нет верных мыслей. И вот, ты найден слишком лёгким. Твои мозг, дух и душа не наполнены. Твоё царство, твой сад не принадлежат тебе более, и дни твои сочтены. Готовься умереть, повелитель мира.
Потолок залы исчез, вверху сверкали молнии, и страшно гремел гром. Любимый схватил большой золотой кубок, хотел бросить в колдуна, но рука была слишком слабой. Он опёрся о стол, дыхание становилось всё тяжелее, грудь давил чёрный страх, он захотел вдохнуть, не смог, захотел кричать, не было голоса, шевельнул напоследок рукой и проснулся.
Он лежал среди цветов, воздух был прохладен, пота не было вовсе, но что-то было не так. Солнце двигалось к закату сзади от него, а все цветы развернули чашечки в другую сторону. Они не хотели быть обращены ни к Любимому, ни к солнцу. Такого никогда не бывало, и Любимый впервые почувствовал страх и сомнение наяву. Он лежал, не зная, что делать, чего ждать. Большая красная роза повернулась к нему, и в её запахах, движениях и цвете были слова: Любимый, к тебе идёт Посланник.
Он шёл, ставя одну ногу перед другой, перетягивая вторую вперёд и оставляя с каждым движением за собой крошечный кусочек пути. Он дошёл до границы знаний цветов, до той земли, до которой дотягивались корни родственников их родственников, и цветы смогли показать его Любимому. Посланник был невысок, очень жилист и крепок. На голове была куча спутанных волос, лицо закрывала клочкастая борода, а тело покрывали короткие жёсткие волосы. За спиной висела на лямках большая кожаная сумка. Он был гол и бос, голова не была покрыта, но пустыня была гладкой, а дневное солнце не было горячим. Идти ему было ещё очень долго, но никто не мог остановить его, и с каждым шагом горе, которое он тащил с собой, становилось всё ближе.
Любимому стало грустно и страшно, и становилось хуже и хуже с каждым днём. Он не хотел больше грёз. Цветы кормили его, от этого он не мог отказаться, но грёзы он не допускал в сознание, начинал плакать, нарочно не закрывал глаза, корчился на ложе и пытался встать и ползти куда-то. Он много спал, и цветы помогали ему в этом. Во снах ему виделись чёрные пространства, в которых быстро шмыгали длинные и тонкие светящиеся черви. Просыпаясь, он плакал, просил у цветов: Убейте его, убейте его. И хотел спать снова.
