— Я думала, что увижу здесь человека по имени Берт.
Имоджин решила, что он умер от колотой раны.
— Леди, мы его поместили в отдельную комнату. Вы хотите навестить его? Боюсь, что зрелище будет не из приятных.
Бедный Берт, подумала Имоджин.
— Да, я непременно хочу его видеть. Комнатка оказалась маленькой неотапливаемой кельей с побеленными стенами и распятием над кроватью. Старый монах сидел у постели Берта и тихо молился. Когда-то крупный, плотный Берт теперь выглядел как скелет, его кожа пожелтела, словно старая слоновая кость. Он с трудом дышал, и с каждым вздохом из груди вырывались хрипы.
— Сквозная рана в грудь, — тихо заметил брат Майлс. — Она сильно воспалилась. Нет почти никакой надежды, но он борется. Иногда нам кажется, что было бы милосерднее… Но бывает, что умирающие собирают последние силы и случается чудо. Кроме того, страдания сократят время пребывания его в чистилище. Все в руках Божьих.
В келье стоял неприятный запах от гноя и разлагающейся плоти. Имоджин это напомнило, как умирал ее отец.
— Он без сознания?
— Он в таком состоянии пребывает почти постоянно, а когда приходит в себя, не понимает, где находится.
В этот момент Берт застонал. Старик монах стал читать молитвы громче, чтобы заглушить его стоны. Имоджин подошла к умирающему и положила руку ему на плечо. Он весь горел.
— Лежи тихо, Берт, — ласково сказала ему девушка. — Тебе нельзя шевелиться. Тебе дать попить?
Он ничего не ответил, но посмотрел на нее, и Имоджин поняла, что Берт ее узнал и что он страдает. Из-за нее. Если бы она не настояла, чтобы ехать в замок, пока еще продолжалось сражение, Берт бы сейчас пил и гулял вместе с другими воинами.
Имоджин налила воды в деревянный кубок. Она приподняла голову раненого и поднесла его к губам. Вода пролилась на давно не бритый подбородок, но Берт все же проглотил немного воды.
Имоджин посмотрела на брата Майлса.
— Я останусь здесь.
Она хотела сказать, что до тех пор пока не умрет Берт.
— Он, скорее всего, дотянет до ночи, леди.
— Значит, я останусь здесь до ночи. Пошлите кого-нибудь из моей охраны с сообщением в замок.
Монахи посовещались, старик заковылял из кельи, а Имоджин хотела было сесть на его стул, но брат Майлс попросил ее выйти из кельи.
— Вы можете время от времени протирать ему лоб уксусом. Больше для него ничего нельзя сделать. Я занесу раствор уксуса перед вечерней службой.
Он продолжал с сомнением поглядывать на девушку.
— Брат Майлс, у меня мало опыта во врачевании ран, но мне приходилось ухаживать за больными.
— Да, леди, но это может продлиться достаточно долго. Иногда перед смертью умирающие начинают буйствовать.
— Тогда я позову на помощь. Моя вина в том, что он ранен, и я должна попытаться ему помочь.
Монах ушел, а Имоджин присела у постели Берта. Душистые травы, застилавшие пол, не заглушали запах разложения и смерти. Имоджин почему-то была удовлетворена своей печальной миссией. Это ей напоминало то время, когда она сидела у смертного одра своего отца.
Приближенные не допускали ее к лорду Бернарду во время его скоротечной болезни, уверяя, что все будет хорошо, и только перед смертью ей разрешили повидать его.
Отец тогда выглядел, как сейчас выглядит Берт, — когда-то сильный человек превратился в кусок страдающей, отечной, бледной плоти.
Имоджин взяла в руки тряпицу и протерла лицо и шею раненого.
— Берт, если бы мы могли повернуть время вспять, я оставалась бы в лесу, пока нам не прислали весточку, что все в порядке, правда, теперь ничего невозможно изменить.
Она положила тряпицу в чашу с уксусом и взяла в руки крупную мозолистую ладонь Берта. Ей показалось, что он слышит ее слова.
— Ты знаешь, что все закончилось хорошо? Ворбрик удрал и оставил нам разграбленный замок. Лорд Фицроджер приложил много усилий, чтобы поправить дела. Сейчас замком управляю я. Мне следовало бы заняться этим сразу же, но меня никогда не приучали к подобным делам…
Девушка погрузилась в свои печальные мысли, но вернулась к действительности, когда слабая рука умирающего попыталась пожать ее ладонь. Она посмотрела на бесстрастное лицо Берта и произнесла:
