- Значит, ты просто прогуливался? - руки Риты, лежащие у него на плечах, подозрительно шевельнулись. Они стояли покачиваясь, как покачивались все вокруг, что именовалось танцем, а на деле более всего походило, на колыхание морских водорослей.
- Да, проходил мимо - и вот... - для вящей убедительности Марк мотнул головой.
- Может, ты что-то почувствовал? Или понял, что тебе надо быть здесь? - в глазах Риты промелькнуло странное выражение. Нечто среднее между усталостью и просьбой.
- Наверное... - Марк смешался. - То есть, я, кажется, услышал... Меня будто позвали, понимаешь? Я не сумею толком объяснить, но...
- И не надо, - она мгновенно повеселела. Пальцы ее скользнули выше, и ноготками скребнули по затылку. - Значит, это судьба, понимаешь? Ты пришел - значит, так было нужно. И не надо ничего объяснять. Возможно, именно тебя здесь и не хватало.
Глаза ее вновь переменились, приобретя красиво-задумчивое выражение, и, если бы они не были так красивы, он бы им поверил. Насколько успел заметить Марк, университетские вскормыши чуточку страдали позерством. Дамы говорили по-цветаевски - замысловато, трагично, немного нараспев, мужчины напоминали Марку эстрадных конферансье и одновременно - геологов-романтиков шестидесятых. Закрыв глаза, последних он отчего-то видел размахивающими дирижерскими палочками, с кокетливо отставленными в сторону ножками.
- Скажи... - он замялся. - Меня, правда, звали?
- Может быть, - она тонко улыбнулась.
- Значит... - Марк задохнулся. - Значит, это была ты?!
Она не ответила, но ноготки на его затылке снова чуть шевельнулись, и горячий поток мурашек промчался по спине Марка. Он вгляделся в близкие глаза именинницы, втянул в себя запах ее лица и волос. Да, он был уже пьян, но не настолько, чтобы не слышать знакомого ЗОВА. Стало быть, он танцевал с той, что ворожила вечерами, телепатически выискивая Марка среди миллионов посторонних. Она нашла его, а он отыскал ее. Мост, протянувшийся с противоположных берегов, сомкнулся!
Марк неуверенно потянулся губами к щеке девушки, но неожиданно встретил ее губы. Даже в этом микроскопическом слиянии Рита предугадала его порыв.
Марк больше не сомневался.
***
Кажется, он ничего более не пил. И все-таки захмелел окончательно. В ушах наигрывала музыка, на плечах и на шее наигрывали ее руки. Он стал покорным добродушным роялем. Аккорды, излучаемые его сердцем, могли заворожить кого угодно. Расплевавшись с приличиями, Рита завладела им полностью. Никому более уже не позволялось с ним танцевать, да и свое время она уделяла теперь только ему. О друзьях и подружках смуглая гречанка позабыла с удивительной легкостью.
Впрочем, вечер благополучно продолжался. Обиженных насчитывалось немного. Ритины ухажеры воседали на тахте и с деревянным высокомерием на умных лицах потчевали друг дружку именами вроде Киркегора и Феофраста. Они старались казаться беспечными, фальшивые улыбки ничуть не замораживали их мимику. Дамочки, положившие поначалу на Марка глаз, успокоились значительно быстрее. Во всяком случае внешне женское недовольство совершенно не проявлялось. Несомненно артистизм давался им с большей легкостью. Словом, скандала не произошло, не произошло даже самого пустячного скандальчика. Кто-то курил на балконе, кто-то деловито управлялся с тортами и чаем, но в основном болтали и танцевали, тихонько целовались по углам а, произнося загадочные тосты, чокались бемольными рюмочками.
Теорию относительности открыли еще до Эйнштейна. Некто стал ее безымянным автором, предположив, что не время течет мимо нас, а мы - то бишь, человечество, - продираемся сквозь дни, часы и минуты, как медведь сквозь бамбуковую чащобу. И тогда же стали рождаться идеи остановок, различных скоростей, и, обрастая надеждой, как шерстью, люди принялись экспериментировать... Говорят, что-то и кому-то удавалось, но разве проверишь? Да и пусть все остается на уровне слухов, на уровне тех же согревающих мифическим светом надежд.
Так или иначе, но время праздника истекло, последняя песчинка просочилась в крошечную лунку. Праздники всегда проходят быстрее положенного. Удержать их подле себя невозможно. Засуетившись, гости потянулись на выход. Встав у порога, Марк провожал их, понимая, что близится час его очередного отчаяния. То есть, это если придется уйти и ему. Но об этом он старался не думать и, подражая университетским аристократам, скрывал свое растущее смятение, как мог.
