Снял кафтан Апо, снял куйлек-рубаху — тело показалось — темное, морщинистое, как осенняя земля.
Сказал:
— Пойду на священный камень Копай, с камня того — в озеро. Умру. Десять ли киргизов жалеть, когда умрут все, как комары в дыму?…
Отвечали джатачники, чембары подтягивая:
— Поедем, украдем богов.
— Поедем, — отвечал самый старый.
Спят самогонным угарным сном крыши Талицы. И небо над крышами спит — самогонно-синее сквозь облака, как голый мужик, в разорванных лохмотьях.
Сторожка церковная заперта — сторож на рыбалке.
Нет, ломать дверей не надо. Воровать всегда через окно надо — так старики воровали, так ведется.
Сказал Апо:
— Завешивай кошмой окно, жми.
Забили мокрой кошмой оконный лист, наставили бревно, нажали. Вместе с кошмой зыкнула решетка и стекла — на пол.
Полыхнулись сонно в колокольне, тикнули колокола — голуби…
Сказал Апо:
— Не хочут боги идти. Прижились.
Самый старый сказал:
— Скот тоже не хочет, когда воруешь. Привыкает.
Трое джигитов, молодых и тонких, как камыш, пролезли в окно. Шаман на окне лежал на переломанных решетках. Горячим, парным голосом шептал:
— Которые покрупнее, тех богов… У стены которые. Калистраткиных богов, они драться любят.
Подавали в окно тихо звякающие доски. Шлепали половицы. Пахло из церкви смолами. Вздохнул Апо:
— Где бы травы такой достать? Хорошая трава. Может, на эту траву и старые боги вернулись…
И тут вспомнил, затрясся на подоконнике:
— Бубен ищите бубен…
Бросились джигиты по углам искать бубен, а никто не знает, какой у русских бубен…
Принес один ковш, большой и тяжелый.
— Ладно, — сказал Апо. — Клади богов в мешки, поедем к священному камню Копай…
В ауле, в становище байговом, в белокошемной и широкой, как казачьи стога, юрте бая Тертеня пьют кумыс русские офицеры.
Подбежал мальчик, у куч кизяка встретил шамана.
— В ауле русские чиновники с золотыми тарелками на плечах…
Сказал Апо:
— Собирайте народ. Дайте русским чиновникам мяса и кумыса и хорошего рассказчика — русские любят слушать.
— Эй, эый, Апо, — сказал Алимхан, — русский офицер здесь хочет на байге джигитов сбирать!
Отвечал Апо, всем шаманам шаман:
— Не будет джигитов сбирать. Привезли новых богов, новые боги что-нибудь выдумают.
Сбирались киргизы к юрте шамана.
Били плетьми лошадей, чтоб метались они. Пускали жеребцов к кобылицам, чтоб ржали они. Тянули за арканы телят к матерям.
Спрашивал офицер Миронов:
— Что за шум в ауле?
Отвечали люди:
— Киргизы радуются, выбирают лошадей, хочут с чиновниками вместе воевать.
Спрашивал Миронов:
— Кумыс есть?
Подавали кумыс и мясо баранье, и баурсаки, и урюк, и кишмиш.
— Кушай, урус — капитан-начальник…
Сказал Апо:
— Достать зеленые травы, цепкие, как масло, и укутать ими новых богов. И зарезать нового барана. И на камне Копай развести костер.
Поднял ковш, тяжелый, русский бубен, бил в него табызом шаманским. Вокруг костра шел и пел:
— Э-эй!… Ушел Койонок-дух с Абаканских гор, и пути его занесло снегом. И льды заросли за ним, спит Койонок-дух, не знаю где! Э-эй!…
Стоят вокруг костра блестящие новые боги, держат их киргизы на руках. Потные руки, бешметы потные, аракчины скинули, кричат:
— Помогай, русский бог, помогай!…
Берет кусок мяса шаман Апо, трясет им в дыму — красном и липком, как мясо. В бубен русский бьет, поет:
— Э-эй, русские боги, хорошие боги, помогайте киргизам! У киргизов много скота: баранов, кобылиц… Сколько мы будем жертв приносить, киргизы не скупые!
— Помогайте, боги в тяжелых халатах!…
У ваших шаманов тяжелые бешметы, прыгают они плохо, мы будем костры вам жечь — полтайги, из священного кедрового дерева. Э-эй… Помогайте, боги!
Вынимает книжку из-за пазухи шаман, в дыму ныряет книжка. Бьет в бубен, пляшет шаман, кричит:
— О-о-ё-ё!… боги русские, веселые, как водка, боги!… Толстые, скучные слова вас сгоняют, в руке тяжело их держать. Я буду кричать вам слова легкие и приятные, как кумыс!
— Во-от!… Бросаю плетку твоих шаманов в огонь, я буду говорить с вами ласково — вы боги богатые, у русских избаловались!…
— Надо богов умилостивить, надо богам жертвы!… Камень Копай над озером — розовый и легкий.
Шаман на нем, киргизы на нем. Пляшет шаман, в пене руки.
