Мужчина тяжело вздохнул.
— Дело не в сумме. Дело в том, что ты делаешь покупки в дорогих бутиках, где посетители редки, а покупатели — и того реже. Ты известна в лицо всем продавщицам из магазинчиков «Прадо» и «Гуччи», что на Старомесской! И, в конце концов, ты там повстречаешь кого-нибудь из наших старых знакомых…
— И что с того? — С вызовом спросила Лена.
— А то, что, учитывая невероятную болтливость твоих подруг, через неделю всем нашим знакомым в Москве станет известно, где мы отсиживаемся. ВСЕМ! В том числе и тем, кто совсем не желает нам добра…
Женщина немного смутилась, но затем с вызовом спросила:
— Ты что же думаешь, я всем буду рассказывать, где я и что я? Да даже если я увижу кого-нибудь из наших прежних знакомых — что я, дура, рассказывать ему про этот туземный городишко? Скажу, что живу…. ну, в Австрии, например!
Мужчина опять вздохнул.
— Ладно, согласен. Хотя…. Ладно, будем надеяться, что в случае нечаянной встречи с кем-нибудь из знакомых ты так и скажешь. — В голосе Игоря слышалось весьма явное сомнение. Он продолжил: — Второе. Зачем ты переписываешься с Натальей?
Лена победно улыбнулась.
— А вот здесь ты можешь ничего не бояться! Я пишу ей, что живу в Англии!
Игорь развёл руками.
— Лена, ну откуда ты знаешь, как живут в Англии? Она же бывала в Лондоне с отцом раз двадцать, она поймает тебя на лжи махом!
— А вот и нет! Я читаю блог одной девушки из Дорсетшира, она — дочь одного из беглецов по делу «Юкоса». Очень занимательно описывает бытовые мелочи! Так что Наташка уверена, что я в Англии, на двести процентов…. И вообще — ради чего ты затеял эту свару? Ну не из-за этого несчастного миллиона крон, ведь правда?
Игорь тяжело вздохнул.
— И из-за него тоже…. Тесть тут мне недавно написал, что меня зачем-то старательно ищут мои албанские партнеры по той сделке…. И вот это мне очень не нравится!
Женщина беззаботно махнула рукой.
— Какие мелочи! Поищут-поищут, да и перестанут! Они же не прокуратура!
— Вот в том-то и дело, что не прокуратура…. Ладно, будем надеяться, что всё обойдется! Но помни, что ты мне обещала!
Лена согласно кивнула головой.
— Конечно, дорогой! Всё сделаю, как ты мне велишь! А теперь ты отдашь мне ключики от моей машинки?
* * *
В кабинете генерала Калюжного было тихо — тихо так, что слышно было, как работают вентиляторы охлаждения хозяйского компьютера; сидящие у стола офицеры молчали, на лицах и у подполковника Левченко, и у майора Ведрича застыло выражение тревожной настороженности. Генерал тоже молчал — нервно затягиваясь очередной сигаретой; перед ним стояла пепельница, до краёв забитая окурками — что в последний раз было, как помнил заместитель начальника Управления, назад тому лет пять, не меньше.
Наконец, хозяин кабинета прервал тягостное молчание.
— Ну и какие мысли по этому поводу, товарищи офицеры?
Подполковник Левченко только отрицательно покачал головой. Майор Ведрич хмуро бросил:
— Нет мыслей. Шаром покати…
Калюжный тяжело вздохнул.
— И самое поганое — что понимаешь, что сделать в этой ситуации ты ничего не можешь. Так, Левченко? Правильно я понял твоё молчание?
Подполковник уныло кивнул.
— Куда уж правильнее…
Генерал встал из-за стола, прошёлся по кабинету, включил — и тут же выключил телевизор (успевший, впрочем, что-то пробубнеть про очередное «стратегическое партнёрство»), достал новую сигарету, и, досадливо скомкав её — в сердцах выбросил в сиротливо стоящее у дверей ведро для мусора.
— Промазал, чёрт! — а затем, вернувшись за стол, опять открыл папку с утренним донесением. Подняв его к глазам, прочитал ещё раз: — Кишлак Эль-Газейла, двадцать семь километров на юго-запад от селения Абу-Хаджейра. — А затем, помолчав, добавил: — Лучше бы ему было погибнуть в том бою…
В кабинете вновь стало тихо — как на кладбище. Впрочем, ненадолго — мрачное молчание понуро сидящих офицеров прервал телефонный звонок. Генерал поднял трубку, выслушал своего невидимого собеседника — а затем коротко проронил:
— Давай.
Через три минуты в дверь постучали. Калюжный досадливо поморщился:
— Нашёл время церемонии разводить! — И уже громче: — Заходи, вежливый ты наш!
