Основным узким местом я видел кормежку, доселе проводившуюся централизованно и бесплатно. В первые дни после ввода денег кто-то может не успеть получить зарплату и не сумеет купить еду. Очередной раз протоптав пол в комнате и не найдя простого ответа, я принял решение три дня кормить всех бесплатно. Сначала ввод денег должен был произойти лишь в племени Тыкто. И только затем, используя опыт и набитые шишки, — у Чука.
Кассирши на кухне проводили со студентами многочисленные репетиции оплаты продуктов. Цак был посажен на склад, который поначалу должен был стать чем-то вроде «Ашана» для всех. Лиа бегала с таблицами, десятый раз перечитывая, кому и сколько должна выдавать зарплаты. Нервозность передавалась всем.
За одну ночь до введения денежных отношений к складу Цака потянулись производители. В ремесленники оформилось не так много народу — это были лишь плетельщицы веревок да корзин с ловушками и еще мастер по изготовлению луков и стрел. Гончары работали на государственном оборудовании, поэтому сидели на зарплате. Зато пришло много охотников, ловцов рыбы и собирателей всевозможных съедобных растений. Все, что они принесли, было закуплено по установленному прайсу и положено на хранение. В Цаке я был уверен, плохой товар ему не подсунуть.
На следующий день была торжественно объявлена стройка новой плотины. Все имеющиеся каменотесы приступили к постоянной работе, поденщики рыли обводной канал, дробили известь, пережигали ее и готовили раствор. По результатам дня все получили зарплату — работники — от прораба или начальника, начальники — от Лии, охотники и плетельщики — от Цака. Тыкто получил тридцать чатлов лично от меня. В конце концов, он, как гендиректор, должен отвечать за то, что никто не саботирует процесс.
Вечером я демонстративно купил первое блюдо в столовой. Куропатку, фаршированную грибами и травами, лепешку и горячий чай. За все отдал шесть чатлов, не съев, правда, и половины порции, настолько большой была приготовленная птица.
Кто-то, постояв в нерешительности, воспользовался примером и тоже купил блюда за деньги. Это несмотря на то, что стандартная еда в виде кореньев, рыбы и мясного бульона раздавалась в тот день даром. Покупка еды за медные кружочки была настолько простым и необычным действием, что все следующие дни многие ради любопытства спускали все заработанное на ресторанные блюда. Кухня не справлялась с таким объемом заказов. Логистики никакой, процессы не отработаны, считали медленно, поэтому быстро подавался только бульон за один чатл. Очередь была словно в московский «Макдональдс» в 1989-м году. Так и не получив блюда, люди шли к Цаку и приобретали там продукты, чтобы приготовить их самим. Цак продавал быстро, считая мелочь со скоростью нищего и сбрасывая с руки монеты, как игровой автомат.
Шестеренки рыночной экономики снова пришли в движение. На этот раз я уже не предполагал остановок. В ближайшую пару недель были налажены процессы по доставке еды за деньги на удаленные участки работы. Кухня научилась предугадывать спрос и готовить котлы с едой заранее. Зарплата стала еженедельной — в субботу вечером. А я с удовольствием смотрел, как постепенно казна перекочевывает из сундука в экономику.
Похоже, на этот раз опыт оказался успешным. Пора было внедрять его команчам.
На первой же воскресной ярмарке племя Чука увидело, как коммерция стремительно пронизывает нашу жизнь. Многие команчи толпились у навесов Цака, рассматривая предлагаемые товары и ценники под ними. Помимо основного оборота, который делался на еде, в нашем супермаркете были представлены веревки, корзины, ловушки для рыбы, горшки и посуда, иглы для шитья и основной магнит для мужчин — бронзовый топор, копье и лук со стрелами. Я объяснял: любой, кто заработал тысячу чатлов, мог приобрести грозное оружие. Для простых работников это означало год труда, но право обладания топором стояло выше времени.
Люди не расходились и смотрели, как у Цака приобретают то веревки для силков, то корзину с мясом для нашей столовой. Деньги переходили из кармана в карман, сопровождаемые медленным счетом вслух. Ахомит провел около лавочки целый день, не отвлекаясь даже на еду. Глаза его горели хищным огнем. Вот уж, правда, «лучше один раз увидеть».
