К тайнику я всегда ходил один, и сейчас мне очень не хватало моей второй тени в лице Тыкто. Озираясь по сторонам, но не находя ничего подозрительного, я побежал в сторону лагеря, подгоняемый животным страхом. Ветки стегали меня, и я ждал, что сейчас кто-то прыгнет мне на спину и…
Я выбежал на площадку перед пещерой. Лагерь жил своей жизнью, и, оказавшись среди людей, я почувствовал себя в безопасности. Мне никогда не нравился лес. Сейчас же он впервые сильно испугал меня. Я был уверен, что там, около тайника, кто-то следил за мной. И этот кто-то — был человек.
— Надо перебираться наверх, — пробормотал я вслух сам себе. — И как можно скорее.
Следуя своему решению, я в тот же день приступил к намеченному плану. Уяснив основные ошибки, допущенные при строительстве кузницы, я начал строить дом лишь после того, как сделал чертежи и основательно подготовился. По проекту он получался примерно пять на шесть метров. В доме предполагалась одна жилая комната, большая печь и гордость моей инженерной мысли — ванная.
Перед строительством в земле был выкопан котлован глубиной в один метр. Дальше углубиться не вышло: начинались скальные породы. Разметив периметр будущих стен, мы стесали кирками верхний слой камня и посадили на раствор первую ленту фундамента. Нужно было обеспечить ровную горизонтальную кладку, и тут мне на помощь пришел закон сообщающихся сосудов. Длинная кабанья кишка заполнялась водой, ее концы разносились по краям стен, после чего на вкопанных по углам дома палочках отмечалась высота столбика воды и натягивалась веревка. С таким гидравлическим уровнем удалось сделать очень ровное основание. Для вертикальности использовался простой отвес. Стройка шла медленно, зато получалось очень аккуратно.
В центре дома, используя глиняные кирпичи, я принялся выкладывать печь. По завершении она должна была стать главной деталью интерьера, выступая в качестве зимней кровати, плиты и батареи. А главное — печь должна была давать горячую воду.
Оставив подпол примерно в метр, я положил черновой пол из досок, на который собирался насыпать известковой крошки, чтобы постелить сверху еще один пол, уже чистовой. В подвальчик вело несколько вентиляционных отверстий. Дом должен был получиться сухим.
В тот день я вышел на уровень «ноль» и, перед тем как заснуть в своем временном шалаше, долго ворочался, пребывая в приподнятом настроении. Но глубокой ночью я вдруг проснулся с чувством необъяснимой тревоги. Это было необычно и страшно: я всегда спал крепко, устав после трудного дня. Пробуждение с колотящимся сердцем не предвещало ничего хорошего. Я прислушался, но в ночной тишине раздавались только звуки сверчков.
Осторожно выглянув из шалаша, я удивился необычной темноте: небо затянуто и безлунно, а костер, призванный отпугивать животных от нашего лагеря, еле тлел, почти не давая света. Рядом с костром в неестественной позе неподвижно лежал дежурный.
Я закричал.
Из соседних шалашей начали выбегать туземцы, зашевелился и костровой, задремавший на посту. Похоже, это была ложная тревога. Взяв себя в руки, я указал Тыкто на заспанного караульного и потухший костер.
— Враги или звери всех убьют ночью, если он будет спать!
Тыкто, недолго думая, поступил так, как, вероятно, и следовало. Караульный, лишившись нескольких зубов, приобрел бесценный опыт и передал науку остальным. Рука у вождя была тяжелая, и больше подобных инцидентов не повторялось.
Несмотря на отсутствие опасности, я так и не смог заснуть, и на следующий день сказал Тыкто, что нужно выставить еще одного караульного, немного сбоку от лагеря, чтобы наблюдать со стороны. На одного человека полагаться было нельзя. Не знаю, что послужило началом моих фобий, возможно, случай в лесу у тайника, а может общая утомленность, но спать я стал очень беспокойно, словно предчувствуя что-то тревожное.
