весьма неприятные обводы проступают под тонкой тканью полумаски. Но вообще – мог
бы за человека сойти, если бы не глаза – большие, круглые и светящиеся в полумраке
холодным зеленым светом.
Блеснул за моей спиной свет факела, высветив на мгновение лицо ночного гостя,
заставив его зажмуриться и отвернуться с недовольным шипением. Наваждение кончилось
– я бросился к окну, занося меч, а зверочеловек быстро и бесшумно скользнул наружу. Не
задержавшись ни на мгновение, одним прыжком я вылетел вслед за ним и успел увидеть,
как он, наклонившись вперед и свесив по бокам неподвижные руки, нечеловечески
длинными прыжками несётся по улице. Три прыжка – и он скрылся за поворотом. Я
сделал по инерции пару шагов, потом остановился. Бессмысленно: бегаю я быстро, но не
настолько. Посмотрел задумчиво вслед, кинул меч в ножны. Присел возле маленького
красного пятнышка, мазнул по нему пальцем, поднес к носу, обнюхал. Кровь как кровь:
цвета красного, пахнет, как полагается.
Всякое людское занятие со временем своими байками да легендами обрастает.
Наше ремесло – не исключение. Кто из егерей истории про Ночных Охотников не
слышал? Про бестий, столь на людей похожих, что запросто за оных сойти могущих. Но
при этом силы неимоверной, скорости молниеносной и такой злобой ко всему живому
переполненных, что живут они поодиночке и даже парой сойтись не могут; а, чтобы род
продолжить, самцу приходится самку оглушить первым делом. И горе ему, если очнется
самка до того, как он дела свои закончит. Правда, утверждали те легенды, что кровь у
Ночных Охотников голубая и пахнет остро. Хотя – на то она и легенда. По ней же еще
Ночные Охотники могут кем-нибудь знакомым прикидываться, бдительность притупляя; а
потом стоит только отвернуться и вдруг уже видишь мутнеющим взором свое собственное
обезглавленное тело. Некоторые верят и своих же товарищей пугаются, когда те, по той
или иной причине, необычно себя ведут.
- Господин егерь?
Я встал, посмотрел вопросительно в сторону покинутого мной недавно окна. Держа еще
горящий, но уже совершенно бесполезный факел, из него свешивался всё тот же милит.
- Нежто ушёл, злодей-то?
Я промолчал.
- Как же вы так его упустили-то, господин егерь?
Я опять промолчал – еще не хватало мне перед милицией оправдываться. Молча
повернулся и пошёл к входу в дом. Пусть с ним, с Ночным Охотником, капитан
разбирается. Или квестор, или магистры местные, мне без разницы. Солнце уже скоро на
небосклон вылезет, а мне еще припасы собирать и обратно до лагеря топать.
Милит, разумеется, и не думал оставлять меня в покое.
- Во что он одет-то был? Я только плащ заметил красный и всё. Или коричневый? –
прицепился он ко мне, стоило только перешагнуть порог, - Хоть разглядели чего, нет? Мне
ж отчитываться надо.
Похоже, милит его, не успев разглядеть, за человека принял. И надо ли мне милита
разубеждать, при том, что я всё равно не знаю, что это за тварь такая?
- Сапоги, меандром греческим по краю вышитые, куртка с тем же узором, плащ
кавалерийский охряного цвета, на лице полумаска темно-серая.
- Ишь ты, - удивился милит, - меандром! Когда успели-то? А как бы вас потом найти,
господин егерь? Квестор-то, думаю я, поговорить с вами захочет.
Я пожал плечами. Захочет он. А я захочу?
- Либо в лагере, либо здесь, - сказал я, вытаскивая из-под стола сундук, - это мой дом.
- Как то есть? – недоумённо поднял брови милит, и даже Авл, до того бессмысленным
столбом посреди гостиной торчавший, вдруг вспомнил, что у него язык есть:
- А нам соседи сказали, что это старой Марты дом…
- У каковой Марты я его уже второй год снимаю, - кивнул я, перебирая содержимое
сундука и выкладывая из него нужные мне предметы. Длинная, тонкая, но прочная цепь с
шипастыми звеньями у концов. Ножи нескольких видов – не боевые, чисто утилитарные –
короткий и широкий засечный, острый и узкий «шкуродер» с крюком на спинке, жомный
