— За сладкоречием и я не постою, — гордо вставила Тимбака.
— Не сомневаюсь. Итак, видишь, мы еще довольно многое знаем и умеем. Да, кстати, Ворон кое-что сообщил… Сегодня… Однако…
Ципили не то чтобы не знала, как сказать, а задумалась, говорить или нет. Эта паршивка Тимбака не способна спокойно подумать, посоветоваться, она сразу начинает действовать, часто невпопад, и в результате почти каждое дело не доводится до конца.
— Что сегодня? Отчего ты замолчала?
— Да ничего, — ушла от ответа Ципили.
— Что значит — ничего, у тебя явно что-то на уме? Ты чуть было не сказала, но потом осеклась… Говори же!..
— Жалко ведь…
— Кого жалко, что жалко? Опять завела. Из-за твоей жалостливости мы еще долго будем прозябать. Меня не жалеешь, так пожалей хоть себя. Оглядись, посмотри, в каком мы положении. Тебе это нравится? Так что же сегодня.
— Давай сегодня… Я хочу сказать…
— Ты говори, что Ворон сказал?
Ципили покружилась, помахала руками во все четыре стороны, как бы кого-то отгоняя.
— Кыш, кыш!.. Прочь!..
— Ну говори, никого же нет!..
— Сегодня придут за ягодами… Та девочка… Помнишь, хорошенькая такая, которая живет в одном из тех домов, что около леса?..
— Мануш?..
— Ага… Их трое.
— Но если?
— Что если?.. На меня нападаешь, а сама, как до дела доходит, сразу все портишь! Помнишь, лет десять назад был такой случай, просто находка, и ты тогда помешала.
— Ну давай не будем вспоминать, — примиренчески сказала Тимбака. — Стоит только начать, мне ведь тоже есть что вспомнить. Итак, значит, Мануш идет… Что будем делать?
— Подумать надо. И как следует, а то ничего не получится.
— Когда думать-то, сама же говоришь, что уже идет?..
— Для начала давай собьем их с пути, ну, а потом и вовсе уберем? Они ведь втроем в лес пришли.
— А яснее ты можешь выразиться? Я вообще-то не против, но как мы их уберем?
Ципили не знала как. Она ведь об этом не помышляла, это Ворон ее надоумил…
— Заманим их к пропасти… а там и столкнем вниз?
— Что значит столкнем? Нам же надо нашими колдовскими силами действовать. Может, заговорить их как-нибудь, а уж потом? А то как же так? Сбросить вниз? Тут-то и нужно сладкоречие в дело пустить.
— Ну, а я что говорю! Конечно же, сладкими речами, доброй лестью, колдовскими чарами заманим, а уж потом…
— Нет, придумай что-нибудь другое!.. Это не годится!..
— Давай заманим их на дерево, а потом сломаем под ними ветки и… бух!..
— Но с ветками сладкоречием не сладишь. Сила нужна, чтоб они обломились… Колдовская, конечно, — с грустью сказала Тимбака. — А где она у нас? Жалких крох на это не хватит.
— Ну мы же объединим наши силы?
— Делать нечего, — немного подумав, согласилась Тимбака, — придется попытаться. А может, еще подумаешь?..
— Теперь думай ты. Я уже два раза думала!..
Тимбака приуныла, а потом вдруг вскрикнула:
— Знаю, знаю!.. Давай сделаем так, что они заблудятся и забредут к медведю в логово. Он сейчас такой голодный!
Ципили даже вскочила.
— Ну и ну, Тимбака, — закричала она, — здорово ты придумала!.. Стоит только заглянуть в логово, обратного пути не будет… Ты, подружка, очень мудрая колдунья, я не представляла, что в твоей голове еще столько хитроумности!
Ципили на радостях обняла Тимбаку и крепко поцеловала. Но та высвободилась из объятий и брезгливо вытерла щеку полой платья.
— Тьфу! Научилась у людей. Это они вечно лобызаются… Ужасно не терплю всякую антисанитарию.
Но Ципили не слышала слов Тимбаки. Она была очень увлечена предложением подружки, внушающим большие надежды.
— И медведя закидаем камнями, — сказала Ципили, — разозлим его еще пуще. Это я беру на себя. У-ух, били-мили мур, били бирма!
И, выбежав на середину лужайки, начала петь и плясать. Через минуту к ней присоединилась и Тимбака.
Били-били ха, ха, ха,
Пусть Мануш он разорвет,
Цили-мили гу, гу, гу,
Разорвет ее и съест.
Это дело! Это зло!
Тили-том-бом, бо,
И беде своей найдем
Выход мы бом, бом.
Наконец избавимся
Дим-бом от излишней доброты,
Злыми станем мы колдуньями опять,
Тили бум-бом, тили-бом…
Тимбака вдруг остановилась:
— Тс-с-с, слышишь?
— Нет… Ничего не слышу, — сказала Ципили, задыхаясь. Что и говорить, плясать — для нее дело нелегкое.
