Адамант кивнул, и Кинсайд с мрачным лицом повел отряд по лестнице на второй этаж. «Видимо, Даниель мертва, – подумал Хок. – Иначе он бы не молчал». Они пересекли холл, направляясь к спальне. Беркло ждал у двери. Он поглядел на хозяина дома, и Хок заметил во взгляде воина жалость. Жалость и что-то еще, но что именно, капитан понять не смог. Беркло отворил дверь спальни, и все отступили на несколько шагов, пропуская Адаманта.
Даниель сидела на кровати. Ее лицо было красным от стыда, она не могла поднять глаз, чтобы взглянуть мужу в лицо. Кинсайд взял с туалетного столика маленькую серебряную табакерку и протянул ее Адаманту. Тот на мгновение тупо уставился на нее, а затем открыл крышку. Внутри табакерки было немного серовато-белого порошка.
– Кокаин, – объяснил Беркло. – Она нюхала кокаин, когда мы обыскивали этаж.
– Великолепно, – произнесла Фишер. – Что будет, когда об этом станет известно!
– Никто ничего не узнает, – заявил Адамант, – пока не кончатся выборы. – Он глядел на Даниель с окаменевшим лицом. – Как ты могла, Денни? Как ты могла сделать такое?
– Все очень просто, Джеймс. Какая тебе разница, почему я нюхаю кокаин? Ты же заботишься только о своей драгоценной репутации. – Даниель мрачно глянула на мужа горящими глазами, и ее голос стал резким и горьким. – Я нюхаю кокаин с тех пор, как ты вступил в предвыборную борьбу. Почти три месяца, а ты ничего не замечал. И виноват во всем ты. Ты забыл про меня. Думаешь и мечтаешь только о своей проклятой кампании. Я пыталась помогать тебе, но ты даже не замечал меня. Не все так сильны, как ты, Джеймс. Ты полон энергии, тебя вдохновляет твое дело, у тебя на все хватает сил, а остальные едва могут угнаться за тобой. Ну а я больше не могу. Я устала и начала нюхать кокаин, чтобы поддерживать силы и чувствовать себя человеком. Но твоя кампания все тянулась и тянулась, и я все больше и больше уставала, и мне становилось нужно все больше и больше кокаина. Мне пришлось даже воровать у тебя деньги.
– Почему ты не сказала мне? – спросил Адамант. Он, обнаружив, что все еще держит в руках табакерку, поставил ее на туалетный столик, а затем бессознательно вытер пальцы о рукав, как будто они были грязными.
– А разве у меня была возможность поговорить с тобой? – спросила Даниель. – Ты уже много месяцев не обращаешь на меня никакого внимания.
Адамант начал было что-то говорить в ответ, но остановился. Когда он снова заговорил, его голос был спокойным и холодным.
– Возможно, ты права, Денни. Я не знаю. Мы поговорим потом. А сейчас нужно подумать, как сохранить все в тайне. Я не могу подвести своих сторонников. Я нажил множество врагов, выступая против торговли наркотиками, и если станет известно, что моя жена употребляет кокаин, они воспользуются скандалом, чтобы уничтожить меня. Кто еще знает об этом? Кто поставлял тебе наркотик?
Даниель злорадно улыбнулась.
– Люсьен Сайкс.
– Что?!
– Наркотики приходят из-за моря, и он принимает участие в наркобизнесе. Как ты думаешь, откуда взялись деньги, которые Сайкс пожертвовал на твою кампанию?
Адамант отвернулся и на мгновение закрыл глаза. Никто не произнес ни слова. Затем он повернулся к Хоку с Фишер.
– Видимо, вы обязаны доложить о случившемся?
– Отчасти, – ответил Хок. – Мы защищаем вас, и поэтому будем молчать о том, что ваша жена нюхает кокаин. Но Сайкс – другое дело. Мы не можем закрывать глаза, если человек его положения торгует наркотиками. Но пока не закончатся выборы, мы будем молчать.
– Спасибо, – поблагодарил Адамант. – Это все, что я хотел знать. Денни, соберись с силами, а затем спускайся и помоги гостям. Среди них есть раненые.
– Мне можно оставить порошок?
– Он тебе нужен?
– Да.
– Тогда оставь.
Адамант повернулся и покинул спальню. Телохранители последовали за ним.
– Мне придется сделать заявление по поводу нападения, – объявил Адамант, когда они спустились вниз. – Заверить моих сторонников, что я не пострадал. Плохие новости в Хейвене распространяются, как пожар. Нужно поговорить со Стефаном. Вероятно, он в кабинете со своей дамой. – Адамант улыбнулся. – Я обещал, что их никто не потревожит, но думаю, в данных обстоятельствах Стефан не будет возражать.
