Только спустя несколько часов она осмелилась осторожно взглянуть в щелку между пальцами. Свет по–прежнему был для нее чересчур ярким. Она не решалась широко открывать глаза из страха, что уже ослепла или ослепнет, если слишком поспешно посмотрит на свет. Так и сидела, пока женский голос из громкоговорителя не испугал ее снова, вызвав новый прилив боли. Она стала будто чувствительный прибор, который зашкаливает от малейшего звука. При каждом слове ее будто пронизывал удар тока. Слова были ужасны.
— С днем рождения тебя, Мерета Люнггор! Поздравляю с тридцатидвухлетием! Да, сегодня шестое июля. Ты находишься здесь вот уже сто двадцать шесть дней, и нашим подарком к дню твоего рождения станет то, что мы теперь целый год не будем выключать у тебя свет.
— О господи! Нет, вы не можете так поступить со мной! — простонала она. — За что вы так со мной обращаетесь? — Она поднялась на ноги, не отводя рук от лица, и выкрикнула: — Если вы хотите замучить меня до смерти, то сделайте это прямо сейчас!
Женский голос был холодным как лед и показался ей немного тише обычного.
— Мерета, успокойся. Мы не собираемся тебя мучить. Напротив, мы хотим дать тебе шанс предотвратить дальнейшее ухудшение условий. Тебе нужно только самой ответить на вопрос: почему ты оказалась в таком положении? За что мы посадили тебя в клетку, как зверя? Найди ответ сама!
Мерета запрокинула голову. Это было так ужасно! Не лучше ли промолчать? Забиться в угол, и пускай они говорят что хотят.
— Найди ответ, Мерета, иначе ты сделаешь себе только хуже.
— Я не знаю, за что вы требуете ответа! Это связано с политикой? Или вы вымогаете из кого–то деньги? Я же не знаю! Скажите мне!
Голос, доносившийся сквозь слабое потрескивание, стал еще холоднее:
— Ты не справилась, Мерета. Поэтому будешь наказана. Наказание не слишком жестокое, ты вполне его вынесешь.
— Боже мой! Нельзя же так! — зарыдала Мерета, падая на колени.
И тут же услышала, как знакомое посвистывание воздушной струи сменилось шипением. Затем почувствовала поступающий в помещение теплый наружный воздух. Он нес с собой запахи хлебного поля, пашни и зеленой травы. Неужели это наказание?
— Мы закачиваем в твою камеру воздух, чтобы поднять давление до двух атмосфер. Посмотрим, сможешь ли ты дать ответ через год. Мы не знаем, какое давление может вынести человеческий организм, но увидим это со временем.
— Господи Боже мой! — прошептала Мерета, почувствовав давление в ушах. — Не допусти этого! Не допусти!
2007 год
Веселые голоса и звон бутылок, доносившиеся с парковки, заранее дали Карлу знать, что веселье в таунхаусе в самом разгаре.
Часть его соседей давно сбилась в шайку фанатичных любителей гриля, считавших, что говядину необходимо держать над жаровней с коксом как можно дольше, чтобы уже невозможно было понять по вкусу, что это такое. Они собирались круглый год, при всякой возможности, и особенно любили устраивать свои сборища на террасе у Карла. Он ничего не имел против: они особо не дебоширили, а пустые бутылки всегда уносили с собой.
Неизменно ведавший жаровней Кенн в знак приветствия облапил Карла за плечи, кто–то сунул в руки холодную банку пива, и, положив себе на тарелку подгорелый кус мяса, Карл направился в дом, затылком чувствуя провожавшие его доброжелательные взгляды. Когда он молчал, эти ребята никогда ни о чем не спрашивали, и за это он их тоже любил. Они привыкли к тому, что когда у него в голове ворочаются мысли об очередном расследовании, достучаться до него труднее, чем до какого–нибудь политика местного значения. Впрочем, на этот раз в голове Карла ворочались мысли не о расследовании, а о Харди.
Его одолевали сомнения.
Может быть, надо еще раз взвесить все «за» и «против». Уж он–то нашел бы способ убить Харди так, чтобы об этом ни одна собака не пронюхала. Пузырек воздуха в капельницу, или зажать ему рукой рот. Дело недолгое, потому что Харди не стал бы сопротивляться.
Но сможет ли он это? Имеет ли право? Проклятая дилемма! Помочь или не помочь? И в чем в данной ситуации будет заключаться настоящая помощь? Скорее для Харди будет лучше, если Карл встряхнется и, отодрав задницу от стула, отправится к Маркусу требовать, чтобы тот вернул ему недоконченное дело, над которым он тогда работал. Если хорошенько подумать, Карлу, в сущности, до лампочки, с кем придется работать и что они на его счет скажут. Если бы знать наверняка, что Харди будет легче, если возьмут тех мерзавцев, стрелявших в них на Амагере, то он бы вполне это потянул. Лично его от этого дела тошнит. Если он найдет тех скотов, он их просто пристрелит, хотя кому, спрашивается, от этого будет прок? «Только не мне», — подумал он.
