— Спросите там, — ответила женщина, указывая на кабинет, из которого он только что вышел.
Значит, потребуется решение суда. Придется звонить по телефону, ждать ответа, потом снова звонить. Даже думать об этом не хочется.
— Я припомню вам этот ответ, когда потребуется моя помощь, — сказал он и раскланялся.
Последнее место, куда он собирался заехать по пути, была клиника спинномозговых повреждений в Хорнбэке.
— Ассад, я собираюсь ехать дальше на машине. Ты можешь вернуться домой поездом? Я высажу тебя в Кёге, а оттуда ты без пересадок доедешь до Центрального вокзала.
Ассад кивнул, но взгляд его был безрадостным. Карл подумал, что не знает, где он живет. Надо будет как–нибудь спросить.
Посмотрев на своего оригинального напарника, Карл сказал:
— Завтра, Ассад, мы возьмемся за другое дело, это — изначально дохлый номер.
Но даже такая перспектива не вызвала блеска в глазах Ассада.
В клинике оказалось, что Харди перевели в другую палату. Вид у него был неважный: кожа истончилась, а в глубине голубых глаз затаился мрак.
Карл дотронулся до плеча Харди:
— Я подумал о том, что ты сказал в прошлый раз. Но это невозможно. Мне очень жаль, но я просто не могу, понимаешь?
Харди ничего не ответил. Разумеется, он понял все слова, но в то же время не понимал Карла.
— Слушай, может быть, ты согласишься помогать мне с моими делами? Я введу тебя в курс, и ты над ними подумаешь. Мне очень нужна дополнительная энергия, понимаешь, Харди? Меня все это как–то совершенно перестало волновать, но вместе с тобой мы хотя бы найдем над чем посмеяться.
— Ты собираешься меня посмешить? — спросил Харди и отвернулся к стенке.
Одним словом — поганый выдался день.
2002 год
В темноте пропадало чувство времени, а вместе с чувством времени — привычные физические ритмы. День и ночь сливались воедино, как сиамские близнецы. На протяжении дня у Мереты осталась только одна точка отсчета — а именно щелчок за стеной герметической двери с округлыми краями.
В первый раз, когда послышался искаженный динамиками голос, это стало для нее таким шоком, что, даже ложась спать, она все еще продолжала дрожать.
Но она понимала, что если бы не этот голос, она умерла бы от голода и жажды. Вопрос был лишь в том, не лучше ли было бы умереть.
Она уже заметила, что чувство жажды и сухости во рту начало проходить. Заметила, что усталость подавляла ощущение голода. Страх сменился тоской, а тоска ясным осознанием приближающейся смерти. Поэтому она спокойно лежала, дожидаясь, когда тело прекратит борьбу, и тут вдруг загремел голос, который показал ей, что она не одна и должна покориться чужой воле.
— Мерета, — без предупреждения произнес женский голос. — Сейчас мы передадим тебе пластиковый контейнер. Скоро ты услышишь щелчок, в углу напротив откроется шлюз. Мы видели, что ты его уже обнаружила.
Наверное, Мерета ожидала, что сейчас зажжется свет, потому что крепко зажмурилась, пытаясь справиться с волной внезапного испуга, который поразил ее, как удар молнии, докатившись до каждого нервного окончания. Но свет не зажегся.
— Ты слышишь меня? — гаркнул голос.
Она кивнула и тяжело перевела дыхание. Только сейчас она заметила, как продрогла.
— Отвечай!
— Да, я слышу. Кто вы? — спросила она, вглядываясь в темноту.
— Как только услышишь щелчок, подойди к шлюзу. Не пытайся в него пролезть, из этого ничего не получится. Когда заберешь первый контейнер, за ним придет второй. Один с бачком, чтобы справлять в него нужду, второй с водой и пищей. Каждый день мы будем открывать шлюз и заменять старые бачки на новые. Ты поняла?
— Что все это значит? — спросила она и прислушалась к гулкому эху своего голоса. — Меня похитили? Вы хотите получить деньги?
— Вот первый контейнер.
В углу загремело, и послышалось негромкое шипение. Мерета поплелась на звук и обнаружила, что в самом низу утопленной в стене овальной двери открылась щель, в которую пролез бачок величиной с корзину для бумаг. Когда она приняла его и поставила на пол, шлюз закрылся, а через десять секунд вновь открылся, на этот раз с чуть более высоким бачком, который, вероятно, был биотуалетом.
