— Они знают, что этот участок раньше принадлежал Хейлу, — продолжала женщина. — Один из них прикинулся, будто не слыхал о гибели Даниэля Хейла поблизости отсюда, но он солгал, Лассе, я поняла это по выражению его лица.
Мерета почувствовала давление в ушах, как при посадке самолета, только оно усиливалось быстрей и сильней. Она попыталась зевнуть, но не смогла.
— Зачем я им понадобился? Это имеет отношение к тому полицейскому, о котором писали газеты? Это тот, который заведует новым отделом? — спросил Лассе.
Из–за пробок в ушах голоса доносились до Мереты словно откуда–то издалека, но она не хотела пропустить, что они говорят. Ей надо услышать все.
— Лассе, я не знаю, — плачущим голосом отозвалась женщина из–за стены. — Не знаю! — то и дело повторяла она.
— Почему ты думаешь, что они сюда вернутся? — продолжал он спрашивать. — Ты же сказала, что я ушел в рейс.
— А как же! Они ведь знают, в каком пароходстве ты работаешь. Они слышали про автомобиль, который от них приезжает. Тот черный об этом проговорился, а полицейский–датчанин за это на него рассердился, это было сразу видно. Они наверняка уже знают, что ты уходил в море на несколько месяцев, а сейчас работаешь по снабжению. Они все выяснят, Лассе, я это знаю. И то, что ты несколько раз в неделю присылаешь сюда излишки съестного на машине от пароходства, — для этого ведь достаточно просто позвонить, и ты не сможешь этому помешать. Думаю, они уехали только за ордером на обыск. Они спрашивали, нельзя ли осмотреть участок.
Мерета затаила дыхание. Так значит, полиция еще вернется? С ордером на обыск? Неужели они так думают? Взглянув на кровоточащее запястье, она крепко зажала вену ладонью. Кровь продолжала сочиться из–под большого пальца и медленно капала ей на колени. Она решила, что вновь откроет рану только тогда, когда будет уверена, что битва проиграна. Вероятно, они одержат верх, но пока что ее враги находились в затруднительном положении. Какое это было чудесное чувство!
— На каком основании они собирались осматривать участок? — спросил Лассе.
Мерета почувствовала, что давление в ушах нарастает. Ей уже почти не удавалось его выровнять, но она старалась держать рот открытым и вслушивалась в каждое слово. Сейчас добавилось еще и давление в бедре. И в челюстях.
— Следователь–датчанин сказал, что его брат работает в «Ново» и поэтому ему хочется осмотреть место, где начиналось такое крупное предприятие, как «Интерлаб».
— Какая ерунда!
— Поэтому я и позвонила тебе.
— Во сколько они тут были?
— Всего двадцать минут назад.
— В таком случае в нашем распоряжении, возможно, осталось меньше часа. А надо еще и собрать по кусочкам труп и куда–то спрятать. Мы не успеем, нужно же время, чтобы все прибрать и помыть. Нет, придется все отложить. Сейчас главное сделать так, чтобы они ничего не нашли и отстали от нас.
Мерета приложила усилие, чтобы отогнать от себя слова «собрать по кусочкам». Неужели Лассе действительно говорил о ней? Как вообще можно быть таким мерзким циником?
— Желаю вам, чтобы они приехали и поймали вас, прежде чем вы успеете удрать! — крикнула она. — Чтоб вам, мерзавцам, сгнить в тюрьме! Ненавижу вас! Слышите? Всех вас ненавижу!
Она медленно поднялась с пола, глядя на расплывчатые тени за помутневшим окном.
— Значит, ты теперь наконец поняла, что такое настоящая ненависть, — ледяным голосом заговорил Лассе. — Ты поняла это, Мерета? — крикнул он.
— Лассе, ты ведь собирался взорвать сейчас это здание! Ты не забыл? — вмешалась женщина.
Мерета напрягла слух в ожидании ответа.
Повисло молчание. Лассе, вероятно, обдумывал, как поступить. Речь шла о ее жизни. Он обдумывал, как удобнее всего убить ее так, чтобы самому не попасться. Для него речь шла не о Мерете, на ней давно был поставлен крест. Речь шла только о них самих.
— Нет, мама, при сложившихся обстоятельствах мы не можем это сделать сейчас, придется подождать. Они не должны заподозрить, что тут что–то неладно. Если мы сейчас все взорвем, весь наш план пойдет насмарку. Тогда мы не получим страховку. Нам придется исчезнуть. Навсегда.
— Лассе, я так не могу, — сказала женщина.
