Уже на подходе к парковке Карл услышал оживленные разговоры о вчерашнем сбое компьютерных сетей. Некоторые говорили, что вообще не представляют, чем теперь заниматься на работе: по должности им полагалось выдавать разрешения на строительство или субсидии на медицинские цели и они весь день проводили, не отрываясь от компьютера.
По радио несколько бургомистров высказали свое отрицательное отношение к коммунальной реформе, которая косвенным образом привела к этому безобразию. Другие громко возмущались, что и без того хронически перегруженным работой служащим коммунальной администрации теперь придется еще хуже. Если тот негодяй, который нахально обрушил все регистры, посмеет заявиться в одну из многих, очень многих пострадавших ратуш, то оттуда ему придется прямым ходом отправиться в ближайший травмпункт.
Между тем высказывания полицейской префектуры были обнадеживающими. Тот, кто запустил весь процесс, уже задержан. Когда обвиняемая, пожилая дама–программистка, даст в Министерстве внутренних дел требуемые объяснения и станет известно, как можно исправить нанесенный вред, информация будет доведена до сведения общественности. Осталось подождать несколько часов, и все снова наладится. Центральное управление, которым многие были так недовольны, восстановлено.
Бедная пожилая дама!
Как ни удивительно, Карлу повезло — ему удалось пройти в свой подвал, не встретившись по дороге ни с кем из коллег. Появившаяся в утренних газетах новость о стычке, которая произошла у Карла с психически больным обитателем лечебного заведения в Северной Зеландии, наверняка уже распространилась по всему гигантскому зданию вплоть до самых дальних углов.
Теперь ему только оставалось надеяться, что проводимое по средам совещание Маркуса Якобсена с главным инспектором и начальниками других отделов не будет целиком посвящено этому животрепещущему вопросу.
Ассада он застал на месте и тотчас же взял в оборот.
Через несколько секунд помощник уже был в нокдауне. Ему пришлось узнать своего работодателя с совершенно новой стороны.
— Да, Ассад, ты врал мне, — снова повторил Карл, сверля подчиненного взглядом. — Об убийстве велосипедиста ты в разговорах с Харди даже не упоминал. Все это были твои собственные идеи. Это, конечно, здорово, но мне–то ты говорил другое. Я такого не потерплю, ты понял? Такие вещи я не спускаю.
И тут, глядя на широкий лоб Ассада, Карл вдруг ясно увидел, как у того в голове лихорадочно завертелись колесики. Что такое? Никак у него еще что–то на совести?
— Не старайся напрасно! — так же жестко продолжал Карл. — Больше у тебя не получится вешать мне лапшу на уши. Кто ты вообще такой? Вот что я хотел бы узнать. И чем ты занимался, когда был не у Харди? — Ассад собрался что–то возразить, но Карл жестом остановил его. — Знаю, знаю, что ты был у него, но не так долго. Давай уж, говори! Что происходит?
Молчание Ассада не могло скрыть его тревоги. Он старался сохранять спокойствие, но во взгляде мелькало что–то от загнанного зверя. Если бы они были врагами, Ассад сейчас, наверное, кинулся бы на него с кулаками.
— Секундочку! — сказал Карл.
Повернувшись к компьютеру, он открыл страничку «Google».
— У меня есть к тебе несколько вопросов. Ты не против?
Ответа не последовало.
— Ты слышишь меня?
Ассад что–то прошептал — не громче, чем жужжание включенного компьютера. Очевидно, это означало «да».
— В твоем личном деле написано, что ты приехал в Данию с женой и двумя дочерьми в тысяча девятьсот девяносто восьмом году. В период с девяносто восьмого по двухтысячный год вы находились в сандхольмском лагере, затем ты получил статус беженца.
Ассад кивнул.
— Быстро!
— Это тогда, Карл. Теперь все иначе.
— Ты приехал из Сирии. Из какого города? В твоем деле это не сказано.
Обернувшись, Карл увидел, что лицо помощника помрачнело, как никогда раньше.
— Карл, ты меня допрашиваешь?
— Считай, что так. Есть возражения?
— Есть много такого, чего я не хочу рассказывать. Ты должен отнестись к этому с уважением. В моей жизни было много плохого. Это моя жизнь, а не твоя.
— Понимаю. Но из какого ты все–таки города? Разве это так уж трудно сказать?
