— Да, вообще–то компания Хенрика Йенсена официально называлась «Трабека холдинг», почему — не смогу сказать. Однако название знают сегодня во всем мире. Их стандарты до сих пор остаются признанными. Очень печальная была история: внезапная смерть Хенрика Йенсена, а затем крах компании. Но без его руководства двадцать пять сотрудников фирмы не справились, без его требовательности к качеству предприятие просто не могло продолжать свою деятельность. Вдобавок ко всему незадолго до этого там произошли большие изменения: переезд в другое место, строительство новых зданий, так что все очень неудачно совпало. Из–за этого были утрачены большие ценности и огромное ноу–хау. Если спросите мое мнение, то предприятие можно было бы спасти, если бы Рисё тогда вмешалось, однако в то время это не отвечало политике нашего руководства.
— Где размещалась фирма?
— Фабрика долгое время располагалась в Кёге, я и сам там бывал несколько раз, но потом, перед тем как случилось несчастье, они переехали в другое место, к югу от Копенгагена. Точно не знаю куда. Я могу поискать в своей старой телефонной книжке, она у меня где–то здесь. Подождете минутку?
Минут пять Карл слышал, как его собеседник роется где–то рядом, используя свой, без сомнения, могучий интеллект для извлечения самых вульгарных слов из богатых запасов датского языка. Судя по голосу, он ужасно злился на себя. Ничего подобного Карлу уже давно не приходилось слышать.
— Нет, — сказал он наконец, наругавшись. — К сожалению, не смог ее найти. А ведь я никогда ничего не выбрасываю! Но вы попробуйте спросить его вдову Уллу Йенсен. Она как будто еще жива и не такая уж старая. Она может рассказать все, что надо. Замечательная женщина! Жаль, что ей досталась такая судьба.
— Действительно жаль, — согласился Карл, приготовившись задать заключительный вопрос.
Но инженер так разговорился, что не мог остановиться.
— Да, то, что они делали, было прямо–таки гениально придумано. Только сварка. Шва было вообще не видно, как ни просматривай рентгеновские снимки, сделанные при помощи самой лучшей аппаратуры. Разработанные ими методы обнаружения протечек были самыми прогрессивными в мире. Например, у них имелась барокамера для проверки прочности их изделий, в которой давление можно было поднять до шестидесяти атмосфер. Пожалуй, это самая большая барокамера, какую я когда–либо видел. И управлялась она самой современной аппаратурой. Уж если там контейнеры выдерживали проверку, то можно было не сомневаться, что оборудование атомной станции будет первоклассным. Вот как работали у Хенрика Йенсена! Во всем на самом передовом уровне.
Слушая его, можно было подумать, что старик сам держит акции этого предприятия — так он разгорячился.
— Вы, наверное, не знаете, где сейчас живет Улла Йенсен? — поспешил вставить Карл свой вопрос.
— Чего нет, того нет. Но это указано в регистре населения. Наверное, она там, куда переехало предприятие. Не могли же ее оттуда вытурить, насколько я понимаю.
— Так вы говорите, это где–то к югу от Копенгагена?
— Да, точно. Именно там.
И как можно сказать «точно, именно там», сообщая такие неопределенные данные, как «к югу от Копенгагена»?
— Если вас интересуют такие вещи, я с удовольствием приглашу вас к нам. Хотите подъехать? — спросил Карла собеседник.
Карл поблагодарил, но отказался, отговорившись тем, что сейчас находится в большом цейтноте. Принимая во внимание, что предприятие, подобное Рисё, вызывало у него лишь одно желание — переехать его тысячетонным катком, а затем продать расплющенные остатки подальше в Сибирь как материал для мощения дорог, принять любезное приглашение Йонассена значило бы злоупотребить и без того дефицитным временем.
Когда Карл наконец положил трубку, Ассад уже две минуты ждал на пороге, когда шеф освободится.
— Ну что? — спросил Карл. — Раздобыл нужное? Они там сверили персональные номера?
Ассад помотал головой.
— Мне кажется, тебе самому надо пойти наверх и договариваться с ними. Сегодня у них… — Он покрутил указательным пальцем у виска. — Совсем не то с головой.
К Лизе в секретариате Карл подошел осторожно, крадучись вдоль стены, словно мартовский кот. Сегодня у нее и впрямь был неприступный вид: волосы, обыкновенно уложенные в живописно небрежную прическу, гладко прилизаны, облегая голову, как шлем мотоциклиста. За спиной Лизы грозно сверкала очами фру Сёренсен, из кабинетов доносились громкие голоса. Беда, да и только!
