Порой подъем вверх так крут, что едва не стукаешься носом о следующую каменную ступеньку. Вот выплывают из тумана (или облака) величественные ворота. Просто ворота сами по себе, без стены или забора. Скорее — арка, поросшая сверху травой и кустарником. С трудом проглядывается надпись: «Первые небесные врата». Нам предлагают перекусить, но ведь нужно еще успеть засветло вернуться, поэтому небыстро (в горах не спешат) продвигаемся все выше и выше. И были еще Вторые небесные врата, потом Третьи, а за ними — Врата, обращенные к духу. Мы все шли, и шел дождь. Наконец зашли в пустующую столовую, чтобы осмотреть себя, а главное, фото- и видеоаппаратуру. По соседству — стилизованные под храм корпуса гостиницы, куда приглашали отдохнуть. Нас устроила бы та, что внизу, осталось лишь до нее добраться. На спуске Андрей снимал, пристроившись под моим плащом, надеясь, что его цейсовская оптика позволит хоть что-нибудь увидеть сквозь туман.
Спускаться нужно осторожно — главным образом, чтобы поберечь ноги: нам еще много нужно обойти. И все же потом три дня сильно болели икры ног — утром не двинуться. В гостинице не сумели подогреть воду. Пытались прогреться китайской водкой, для чего попросили самую маленькую из выставленных на витрине ресторана бутылок (здесь нет поллитрового стандарта). Китайские водки — это бальзамы, на чем-то намешанные, от чего-то, наверняка, помогают… А может быть, доза была не та: стаканами пить не привыкли и, совсем не по-русски, недопитую бутылку оставили в отеле. Короче говоря, Андрей заболел. Температура поднялась выше 37° и не спадала. Не могли изгнать простуду ни народные средства, ни китайские травы, ни аспирин, ни массаж цигунистки Юйфан, знакомой москвичам и питерцам, ни цигун мастера Чжу. Промучившись 5 дней, он так и улетел в свой Мюнхен с глубоко засевшей болезнью. Андрей, надо сказать, не сдавался и продолжал делать свои дела.
Однако возникает вопрос: почему заболел, за что наказание? Не потому же, что фирменная куртка промокла, а у фирменных кроссовок отклеились стельки! Ответ напрашивается сам: не сумел «войти» в Китай. Несмотря на многолетний интерес к философии и культуре страны, не говоря уж о гимнастике «Великого (т. е. высшего) предела», ради чего и прибыл с другого конца света, потратив уйму денег, Китай для него остался чужим. Он не мог есть китайскую пищу, ограничиваясь рисом, лапшой без добавок да фруктами (я в 50-е годы не мог привыкнуть к этому и за 3 года). Его раздражали толпы зевак, глазеющих на иностранцев в маленьких городках очень доброжелательно, готовые помочь, если возникнет проблема. В конце путешествия он цеплялся ко всему отрицательному, не видя положительного (я тоже некогда переболел этой болезнью). Китайский эгрегор не простил такого отторжения, как результат их взаимодействия — его болезнь. Безусловно, взять Китай с налета, полюбить с первого взгляда очень непросто, когда все вокруг не так, как привычно, а ты человек янский, активный, привыкший все вокруг преобразовывать под себя, как некогда англичане, создавшие повсюду маленькую Англию, свои районы-сеттльменты в крупных городах Китая, поядывая на страну из-за штыков. Если же войти в эгрегор с любовью и любопытством, на твою улыбку он улыбнется еще ярче и все у тебя получится. У нас, кстати, осуществились все сверхпрограммы, что мы задумывали, причем быстро и без проблем. Думается, без поддержки сверху, как говорят в Китае, от «старого небесного дедушки» (лаотянье) за четыре недели столько охватить и собрать столько материала просто невозможно. Все — полубегом, перебрасываясь короткими фразами, сквозь мелкие стычки. Два «стрельца».
Видеокассеты вместо секретов
Пекин поразил открытостью. Количество видеокассет о китайских гимнастиках за год выросло в 10 раз. От учебных до фильмов о крупнейших мастерах. Из года в год заглядывал на площадку к мастеру Ши Мину[2] и разочарованно уходил: эффекты показывают, но не объясняют, как это делается. Когда Андрей увидел, как работают в группе Хуана, бывшего ученика Ши Мина, то тут же сбежал, назвав это «цирком». Я советовал отнестись серьезней: не ради «цирка» немолодые (в основном) люди приходят и занимаются часами. Андрей же объяснил отпрыгивание установкой ведущего, который долго внушает ученику нужные действия. В конце концов тот отскакивает, прыгая, как лягушка, при малейшем прикосновении. Это тот же тайцзицюань, работа «толкающие руки» (туй-шоу), но с привлечением мысли. По-европейски — суггестия. Если сцепившихся боксеров рефери разводит, то в «толкающих руках» наоборот: только «приклеевшись друг к другу», и ведут «бой», пытаясь поразить противника локтем, плечом или еще как-нибудь. Как всегда, есть «внешняя работа»: работа телом, включающая защиту и нападение, и есть «внутренняя». Вот при «внутренней работе» посыл мыслей и заставляет противника отскакивать, если он напряжен, а ты расслаблен.
