Но может и не найти. Рукописи горят, и очень даже горят, что бы ни говорил по этому поводу Отец Лжи. В рациональных учреждениях рукописями зимой топили печки: и место освобождается, и тепло дармовое.
Потому сложное это дело — распознать творческого человека. В перепись разве вопрос включить («Вы творческий человек?» — да, нет), но самооценка не есть гарантия подлинности.
На глазок прикидываю, что творческих людей среди нас процентов пять. И зачастую это довольно несчастные люди.
Вспомним несомненных поэтов девятнадцатого века, известнейших из известнейших: Грибоедов, Пушкин, Лермонтов. Жизнь короткая, завершилась трагически. Возьмем век двадцатый: Блок, Гумилёв, Есенин, Маяковский, Хлебников, Цветаева… Тоже нет моря счастья. Если смотреть на второй, на третий ряд талантов, думаете, картина изменится? Ничуть.
Учёные? Но мир создан так, что нам известны учёные состоявшиеся, получившие определённые награды. Призёры. А того, кто до пьедестала почёта не дошёл, история не помнит. Может, он открывал закон сохранения времени, получение электричества путём преобразования пространства или просто капли от кариеса, но чуть-чуть не дошёл? Или не чуть-чуть. Или дошёл, но потребовалось триста рублей на создание модели, а их у него не оказалось. Ведь и в олимпийской гонке из сотни стартовавших только три призёра, а золотой — и вовсе один.
Боюсь, дело тут не в особом невезении. Творческие люди уязвимы просто в силу того, что они — творческие. Расходно-экспериментальный материал популяции для разведки боем. Штрафные батальоны. Общественный метаорганизм выпускает побеги в поисках новых источников существования, и в большинстве случаев эти побеги горят в огне, тонут в воде, замерзают на морозе или просто гибнут от бескормицы.
Помните мультфильм «Лесные путешественники», в котором на поиски новых угодий отправляют маленького бельчонка? Бельчонок, рискуя жизнью, преодолевает многочисленные препятствия и возвращается победителем, но в жизни, а не в правильном мультфильме нередко бывает иначе.
Да и у крыс, говорят, есть специальные особи, чья задача первыми пробовать неизвестную еду или проникать в таинственную коробку. Продолжительность жизни этих особей много меньше, нежели в популяции. Что делать, если склонность к подобного рода занятиям заложена в программу? Куда прятаться? Ведь чувствуешь, даже слышишь: не ходи в чёрную-чёрную комнату, не ходи. Но превозмогаешь.
Заказ на творчество идёт изнутри. От натуры. Это первый и главнейший источник творчества. Никому и в голову не приходит, что нужно писать, к примеру, чёрный квадрат, а он пишет. Популяция сыта, охотничьих угодий вдоволь, а он снимается с места и уходит туда, откуда не возвращаются. А если и вернётся, никто не спросит, никто не оценит, кроме любителей изящной словесности.
Второй источник — общественная потребность, высказанная неявно. Носится идея в разрежённом состоянии, а потом — раз! — и концентрируется в чьей-нибудь голове. И начинают люди, подражая литературным героям, спать на гвоздях или записываться в бойцы невидимого фронта. Творческий человек, если сможет преодолеть препятствия по пути в новый лес и обратно, становится известным, иногда даже знаменитым. Сумеет он извлечь из своего творчества себе же пользу — вопрос совершенно параллельный. В смысле — не коррелирующий с творчеством. Тот, кто считает, будто романы, картины или симфонии создаются ради денег, добросовестно заблуждается, даже если сам он пишет роман, картину или симфонию и думает о деньгах. Самообман. Примиряющая с творчеством иллюзия. Из всех способов добычи денег творчество — один из наименее эффективных в пересчёте на добытчика. Камер-юнкер Пушкин оставил после себя огромные долги, поручика Лермонтова поддерживала чудесная бабушка, Гоголь скитался по свету, не имея ни кола ни двора, Достоевский носил в заклад юбки жены, Гончаров и Щедрин служили (и славно служили). Некрасову невероятно везло в карты, а Тургенев и Толстой были крупными землевладельцами. Бывало, спросят английские писатели у Тургенева, каков тираж его нового романа и, узнав, сокрушенно вздыхают: мол, при таких тиражах не проживешь. Тургенев же в дополнение небрежно ронял, что у него в трех губерниях (или четырех, он не помнит) три тысячи душ krepostnyh muzhikov, а баб он не считает, не принято, — после чего на лицах английских писателей появлялись просветлённо-завистливые улыбки. Уксус с мёдом.
