Коваль успел заметить вытертые, поблескивающие под солнцем колоды, развесистую иву у дороги и угол высокого забора.
— Такого еще не бывало, — добавил Андрей, — чтобы Ганкино окошко было закрыто. Она и ночью торгует.
Коваль представил себе за прилавком продавщицу Кульбачку с ее светлыми глазами, которые то тускнели, то вновь вспыхивали белым огнем.
«Видно, в район махнула, — решил он. — Жаловаться будет…»
Село осталось позади. Ковалю вдруг захотелось повнимательнее разглядеть этот знаменитый «ресторан».
«Нет, неспроста приходила вчера эта Ганка», — решил он и почему-то подумал, что она знает о трагедии на хуторе что-то очень важное. Эта была неожиданная, ничем не подкрепленная мысль, и Коваль попытался ее отвести. И не смог. Больше того, она полностью вытеснила думы о Ружене…
Председатель райисполкома Отрощенко оказался невысоким плотным человеком с загорелым лицом. Знакомясь, блеснул белозубой улыбкой и кивнул на гудевшие неподалеку комбайны. Коваль понял, что ему было наивно надеяться во время жатвы застать этого быстрого, как ртуть, человека в кабинете.
— Всю ночь работают, — сказал председатель исполкома о комбайнерах. — Сейчас сделаем перерыв, вручим передовикам грамоты, потом с вами побеседуем…
Коваль отошел к своему газику и уселся на пригорке рядом с младшим сержантом.
Вокруг Отрощенко и председателя колхоза уже собрались комбайнеры и шоферы.
— Дорогие товарищи, — начал Отрощенко, — разговор у нас большой, но не долгий. Успеете и пополудничать… Наш район вчера вышел на четвертое место в области. В этом и ваша заслуга, товарищи. Так что от имени райкома партии и райисполкома благодарю за ударный труд…
— Галушко Вера. — Председатель райисполкома стал зачитывать грамоту, которую подал ему стоявший рядом мужчина.
Коваль обратил внимание, что среди запыленных комбайнеров с надвинутыми на глаза фуражками и соломенными брылями стоит повязанная платком по самые брови хорошенькая женщина — глаза решительные, чуть вздернутый носик… Есть что-то общее с Руженой… «Что за наваждение? — подумал Коваль. — При чем здесь Ружена?..»
Когда снова заурчали моторы и комбайны двинулись по полю, Отрощенко извинился, сказал, что спешит в соседнюю бригаду и приглашает товарища подполковника с собой, по дороге и поговорят.
Вездеход председателя исполкома и милицейский газик прямо по стерне выехали на полевую дорогу, которая тянулась вдоль Роси.
Машина Отрощенко, сделав несколько неожиданных крутых поворотов между деревьями, остановилась у самой воды. Младшему сержанту милиции пришлось показать все свое мастерство, чтобы не отстать от вездехода.
В тени старых дубов Коваль повел разговор издалека, о Вербивке и ее людях, но Отрощенко остановил его:
— Вы, Дмитрий Иванович, говорите прямо, спрашивайте что нужно. Не то сами начнем спрашивать. — Он скользнул взглядом в сторону председателя колхоза Бутко, давая понять, что «сами» касается и его. — Установили, кто убийца? Чепиков?
— К сожалению, ничего определенного. Мы еще не можем назвать убийцу, есть только подозреваемый.
— Тянете, товарищ подполковник, — вставил Бутко. — В сроки не укладываетесь…
— Истина дороже, — отделался шуткой Коваль.
— А сами как считаете? — настойчиво допытывался председатель колхоза. — Люди думают, что Чепиков. Он один.
— Это уже форменный мне допрос, — снова пошутил Коваль. — Нужно серьезно. Мы ничего не считаем и права не имеем. Мы только собираем доказательства. Обвинять будет прокуратура, а кто преступник — установит суд.
— Это азы закона, товарищ подполковник.
— А вот меня всерьез интересует, что вы думаете о Чепикове, — обратился Коваль к Бутко. — Я читал характеристику, которую вы подписали, очень общая, а ведь он не первый год колхозник.
— Ничего другого о Чепикове и не скажешь. От работы не отлынивал. Я, конечно, лично с ним не соприкасался. Но в последнее время, говорят, пить начал, на работу не выходил. Все как-то руки не доходили… С воспитанием у нас еще есть заботы.
— Ну, а вы, Семен Павлович, — спросил Коваль у председателя райисполкома, — раньше о Чепикове слышали?
— Где уж там, — отмахнулся Отрощенко. — Это он сейчас на всю округу прогремел; так сказать, обрел лавры Герострата.
