Ветер гнал туман. Осыпались последние пожелтевшие листья; в лесу стало пусто, неприветливо. Осеннее, беспросветное серое небо хмуро глядело сквозь голые ветви деревьев. Грустно чернели пустые вороньи гнезда на березах. Ударили зимние холода. Мужики мерзли в плохонькой одежонке, старались согреться в быстрой ходьбе. Те, кто был босиком, обернули опухшие ноги в мешковину. С охотой в пути было плохо; питались ржаными сухарями, прихваченными из скита.
На третий день следы привели мужиков к небольшой речушке. По стволу толстой сосны отряд перебрался на другой берег.
— Дымком потянуло, — принюхиваясь по-собачьи, сказал Яков, — недалече жилье… Погреемся ужо.
Продвинувшись немного вверх по реке, мужики стали различать другие запахи, приятно щекотавшие обоняние.
— Убей меня бог, жратвой пахнет, — остановившись, сказал Петряй, — либо гусь, либо баран жарится. — Он с наслаждением несколько раз втянул в себя воздух.
Вот и жилье. Мужики увидели несколько строений: большую избу с крытым двором, баню, кузню и два-три сарая. Большая собака, похожая на волка, с громким лаем бросилась им навстречу.
— Здесь твоя девка, Степан, — уверенно говорил Яков, отмахиваясь от наседавшего пса. — Сходи в избу, узнай… Да спроси у хозяев пожевать чего. Ах, проклятая!
Собака, получив добрый пинок, с воем отскочила. На собачий лай из дома вышел широкоплечий парень с курчавой русой бородкой. Отозвав пса, он молча ждал Степана. В открытую дверь к мужикам доносились веселые голоса, удалая песня, звонкие переборы гуслей.
— Мир дому сему и живущим в нем, — поклонившись парню, сказал Шарапов.
— Спасибо, — отозвался парень, — живем помаленьку. — Он окинул настороженным взглядом Степана и стоявших поодаль мужиков. — А вас куда господь бог несет?
— Девку ищем, — решил говорить напрямик Степан, — Наталью Лопатину, из скита ушла.
— Из скита? — пробурчал парень. Он колебался. — Не знаю таких…
В это время двери из горницы распахнулись. В сенях мелькнуло женское платье.
— Степушка! — раздался радостный крик. Сбежав с крыльца, Наталья остановилась. — Один ты? — Девушка обвела взглядом столпившихся мужиков.
— Ивану нельзя было, — ответил Степан, — меня за тобой послал, а сам на Грумант кормщиком. Да ты не бойся, Наталья, вернется к свадьбе-то, к покрову должен в Архангельском быть.
В сенях появился Панфил Данилыч, раскрасневшийся, немного навеселе.
— Прошу к столу дорогого гостюшку, — выслушав сбивчивые слова Натальи, кланялся он Степану. — Не обессудьте. Праздник у нас, сына старшего женю.
— Я не один, с товарищами, — ответил Шарапов.
— Всех за стол! — шумно радовался хозяин. — Бог на счастье гостей нам послал. Митрий, Потап, режьте барана… Не одного — двух! — распоряжался он. — Девки, Наталья, Дуняша, Дарьюшка, кланяйтесь дорогим гостям, зовите к столу!
Поблагодарив хозяина, мужики шумно ввалились в дом.
За столом в большой горнице шло веселье. Радостные, счастливые, сидели Егор и Прасковья, прижавшись друг к другу.
Несколько дней, проведенных вместе с девушкой, решили судьбу Егора. Крепко задумал он жениться. Однако без отцовского согласия не смел сказать об этом Прасковье. Но девушка сама разгадала его заветные думы.
Выбрав время, когда никого не было дома, он подошел к Панфилу Данилычу, отдыхавшему на лавке после обеда.
— Жениться хочу, — потупив голову, вымолвил Егор, — Прасковью желаю взамуж…
Панфил Данилыч весело взглянул на сына.
— Что ж, брат, пора, — ответил он, поднявшись и положив руку на плечо Егора. — Темечко-то у тебя давненько окрепло. Дело хорошее… Нашему брату лесовику без жены как без шапки. Ежели Прасковья в согласьи, что ж, будем свадьбу играть. Я-то сразу заприметил, — хитро улыбнулся он, — огня, любви да кашля от людей не утаишь, брат!
И вот Рогозины празднуют помолвку старшего сына: пьют пенистое пиво, пляшут, поют веселые песни.
…Не скоро удалось выехать мореходам в Каргополь. Как ни рвалась Наталья свидеться с любимым, а пришлось дождаться санного пути — другой дороги не было.
— Об это время нет дороги в наших местах. Октябрь ни колес, ни полоза не любит, — уговаривал Панфил Данилыч гостей не торопиться.
