— Почему это, — возмутилась я, глядя вслед грубияну-конюху, — все, кажется, считают, что у нас и на уме-то ничего больше нет, кроме как скорее оказаться в постели?
Джейми еще раз попытался встать на больную ногу.
— Во-первых, мы женаты совсем недавно, — заметил он. — А во-вторых, — тут он ухмыльнулся и покачал головой, — я уже говорил тебе, Сасснек. Все, о чем ты думаешь, написано у тебя на лице.
— Чтоб их всех черти драли, — заключила я.
Я ненадолго сходила в больничку, чтобы посмотреть, нет ли чего срочного, а все остальное утро провела, способствуя удовлетворению неотложных потребностей своего единственного пациента
— Предполагалось, что ты будешь отдыхать, — упрекнула я его.
— Я и отдыхаю. Во всяком случае, щиколотка отдыхает. Видишь?
В воздух взметнулась тонкая голая нога, и Джейми покачал костлявой ступней. Впрочем, ступня тут же замерла, и раздалось приглушенное «ох». Он опустил ногу и нежно помассировал все еще распухшую щиколотку.
— Это будет тебе уроком, — сказала я, вытаскивая ноги из-под одеяла. — Вставай. Ты уже достаточно повалялся в постели. Тебе нужен свежий воздух.
Он сел, на лицо упали волосы.
— Вроде ты говорила, что мне нужен отдых?
— Отдыхать можно и на свежем воздухе. Вставай. Я заправлю постель.
Жалуясь на мою бесчувственность вообще и отсутствие жалости к тяжело пострадавшему мужу, он оделся и дал мне забинтовать лодыжку.
— Там так здорово, — сказал Джейми, посмотрев в окно. Мелкий дождик только что решил по-настоящему взяться за дело и превратился в ливень. — Давай поднимемся на крышу?
— На крышу? О, разумеется. Трудно придумать более подходящий рецепт для растянутой лодыжки, чем подъем на шесть пролетов лестницы.
— Пять. И у меня есть палка. — И он с торжеством вытащил из-за двери эту самую палку: старую трость из боярышника.
— Где ты ее раздобыл? — поинтересовалась я, разглядывая ее.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что она еще старше, чем я думала, длиной в три фута, ставшая от возраста твердой, как алмаз.
— Элик дал. Он пользуется ею для коней: лупит их между глаз, чтобы они его слушались.
— Действенный способ, — сказала я, рассматривая потертое дерево. — Надо самой попробовать. На тебе.
Мы добрались до укрытого места, сразу под свесом сланцевой крыши. Низкий парапет огораживал эту крохотную смотровую площадку.
— О, какая красота! — Несмотря на сильный дождь, вид с площадки был потрясающим. Мы видели широкий серебристый изгиб озера и возвышающиеся за ним скалы. Они врезались в серое небо, как заостренные черные кулаки.
Джейми оперся на парапет, перенеся тяжесть тела с больной ноги на здоровую.
— Ага, красиво. Когда я бывал в замке раньше, иногда приходил сюда.
Он показал за озеро, покрытое рябью из-за дождя.
— Видишь щель там, между двумя craigs?
— В горах? Да.
— Это дорога в Лаллиброх. Когда я начинал тосковать по дому, иногда поднимался сюда и смотрел в ту сторону. Воображал, что пролетаю там, как ворон, и вижу землю по ту сторону гор, и весь путь в Лаллиброх.
Я ласково прикоснулась к его руке.
— Ты хочешь вернуться, Джейми?
Он повернул голову и улыбнулся мне.
— Ну, я подумывал об этом. Не знаю, хочу ли я этого, но думаю, мы должны. Только не знаю, что мы там обнаружим, Сасснек. Но… да. Ты — леди Броха Туарах. Хоть я и вне закона, все равно должен вернуться, хотя бы на то время, чтобы все уладить.
Я ощутила трепет — облегчение, смешанное с опасением, при мысли о том, что мы оставим Леох и все здешние тайные происки.
— А когда отправимся?
Он нахмурился и забарабанил пальцами по парапету. Камень потемнел от дождя и стал скользким.
— Думаю, надо дождаться прибытия герцога. Возможно, он захочет оказать Каллуму услугу, рассмотрев мое дело. Если он не сумеет меня оправдать, может, сумеет устроить помилование. Тогда будет не так опасно возвращаться в Лаллиброх.
— Да, конечно, но…
Он остро взглянул на меня, когда я замолчала,
— Что такое, Сасснек?
Я глубоко вздохнула.
— Джейми… если я тебе кое-что скажу, обещаешь, что не будешь выспрашивать меня, откуда я это знаю?
Он взял меня за руки, глядя в лицо. Дождь увлажнил его волосы, по лицу бежали мелкие капли. Он улыбнулся мне.
