В изнеможении уже сражались спутники с тучами леммингов. Глаза Конана были залиты кровью и потом, расцарапанные руки горели; у него не оказалось и свободного вздоха, чтобы достать меч или, еще лучше, нож. На волосах его висел без малого десяток зверьков, клацая зубами у самых ушей; вот один уже ткнулся мокрым носом в ухо, а другой вцепился в шею — как раз в том месте, где билась голубая жилка… Сплевывая кровь, варвар без остановки работал кулаками и ногами, пиная маленьких тварей. Но наконец, когда спутники уже почти потеряли надежду избавиться от грызунов, те поняли, что от них требуется (а может, просто догадались, что не туда попали), и начали потихоньку передислоцироваться к выходу.
Когда последний лемминг покинул пещеру, приятели, не сговариваясь, кинулись к валуну, на коем Иава восседал до начала военных действий, и быстро подкатили его к проему. То, что увидели они на воле, заставило обоих содрогнуться: через полсотни локтей гора круто обрывалась, и серо-бурые полчища леммингов сыпались вниз, отчаянно вереща; сплошным потоком пролетали они мимо норы, и поток этот не прекращался. Опасаясь нового нашествия, Конан выворотил из земли еще один камень и водрузил его на валун, почти полностью перекрыв вход в пещеру. Теперь, когда они были в безопасности, можно было заняться своими ранами.
Разодрав на длинные полоски ветхую, но чистую тунику, извлеченную со дна сумки, Иава ловко и быстро перевязал голову киммерийца; затем полил на руки себе и ему немного пива, чтобы смыть слюну леммингов и кровь. В отличие от Конана, который тут же стал слизывать пиво, смешанное с кровью, брезгливый шемит тщательно вытерся куском ткани, а потом уже последовал примеру варвара. Сидя в пещере как две покусанные собаки, спутники, глухо ворча, зализывали свои раны, и ни один из них пока не представлял себе, как им отсюда выбраться.
Варвар, который понятия не имел о существовании на земле столь странных и неприятных существ, тем более не знал, как долго будет продолжаться их поход с гор. Все происшедшее казалось ему чьей-то глупой шуткой. На мгновение лишь мелькнул похожий на воспоминание образ Гориллы Грина — Конан представлял его себе как обычную большую обезьяну, — но развивать эту идею он не стал.
— Лемминги, — вдруг мечтательно произнес Иава, и киммериец в ужасе уставился на него. Похоже, остыв после боя, приятель его вновь тронулся умом.
— Нет, Конан, — улыбнулся шемит, опять читая мысли. — Я здоров. Но я, клянусь тебе светлым Адонисом, так мечтал увидеть их…
— Зачем? — рыкнул варвар, в досаде готовый выкинуть спутника из норы прямо в лапы его любимым крысам.
— Зачем? — повторил Иава. — Не знаю, как тебе сказать… — он пожал плечами и грустно усмехнулся. — Наверное, просто затем, что я хотел это видеть… Как они спускаются с гор целыми тучами и бегут к морю, по пути совокупляясь, рождая потомство, и умирая…
— К морю? Зачем? — заинтересовался Конан. Он тоже направлялся к морю и иметь таких спутников, как эти вонючие грызуны, вовсе не желал.
— Не знаю. Не знаю, Конан, и никто не знает. Я думаю, и сами лемминги, даже если б умели разговаривать, не смогли б тебе этого объяснить. Они бросаются в море и плывут, плывут, пока не утонут…
— Тупое нергалово отродье, — фыркнул варвар.
— Природа… — не согласился Иава. — Слышал я когда-то от одного старика, что лемминги падают на землю с неба. Ну, как дождь или снег… Будто бы живут они на тучах — оттого и тучи всегда серые, — а потом Митра вдруг обращает на них свой божественный взор, и удивляется, мол — что они делают в небе? Дунет — они и валятся вниз, на землю… Вздор. Я всегда думал, что живут они высоко в горах, куда человек дойти не может…
— Я могу, — вставил Конан, с неподдельным интересом слушающий рассказ шемита.
— Ладно, ты можешь. Так вот, живут они высоко в горах, а как поедят всю траву в округе, так и спускаются вниз. Только к морю зачем? Не пойму… — Иава горестно вздохнул. — Да что лемминги! А куда сам я иду? Тоже не знаю. Болтаюсь по миру двадцать лет… Ни дома, ни сада, ни сына…
Эти слова шемит произнес еле слышно, но Конан, который при первых же нотках печали в голосе приятеля потерял интерес к беседе, переспрашивать не стал. Перед глазами его опять замаячила гнусная физиономия Гринсвельда, и он мгновенно ощутил привычный зуд в груди, сопровождаемый бурчанием в желудке — явные признаки того, что следует поторопиться. Не обращая более никакого внимания на спутника, что скрючился — насколько позволяли его габариты — в темном углу и, подвывая, тихонько напевал знаменитую песнь гордого одинокого пирата. Киммериец заглянул в щель между валуном и стенкой пещеры. Падение леммингов продолжалось, но, к великому удовольствию варвара, темп его несомненно замедлился; наверняка солнце не успеет опуститься и на пару локтей, а последние ряды мерзких крыс уже полетят в низину вслед за собратьями. Удовлетворенно хмыкнув, Конан устроился возле щели поудобнее и принялся ждать — что-что, а ждать он умел всегда…
