Полина ничего не могла с собой поделать. Голова болела так, что при малейшем движении казалось, что в нее вбивают гвозди. Чувства притупились, ее как бы обволакивал вязкий, густой туман. Она пыталась с этим бороться, но тщетно. Ей стало плохо еще ночью, но собственными силами воспользоваться было нельзя, а побеспокоить Матвея она не решилась.
Сквозь туман пробивались знакомые голоса:
— Как она могла заболеть?!
«Кажется, это — Магистр Карен. Интересно, что он тут делает?»
— Это моя вина, наставник.
«Точно, а это — Матвей».
— Это уже пятый Новичок, простудившийся за последние дни, Карен. Молодые Мастера ни в чем не знают меры. Впрочем, ты был таким же.
«А это кто?»
Полина ощутила легкие прикосновения. Боль, тисками сжимающая ее голову, тут же отступила, стало легче дышать, температура спала.
— Ну-ка, красавица, открывай глазки, не бойся.
Она послушалась и прямо перед собой увидела незнакомого мужчину, протягивающего ей дымящуюся кружку:
— Это тебе поможет.
Мужчина помог ей приподняться и заставил выпить все до капли. Полина морщилась, но послушно глотала отвратительно горький и горячий отвар.
— Спасибо, Советник-Лекарь, — сказала Полина, разглядев синюю нашивку на его рубашке. — Магистр Карен, Мастер Матвей, прошу прощения. Я сейчас встану.
— Ну уж нет, — решительно сказал врач. — Сейчас ты будешь спать. Я снял неприятные симптомы, но не собираюсь стимулировать твой иммунитет. Организм должен бороться сам. Так что сегодня у тебя постельный режим.
Полина вопросительно посмотрела на Матвея.
— Ты должна слушаться Советника Шэлмоха, Полина, — сказал Матвей. — Отдыхай и набирайся сил.
— Да, наставник.
Полина заснула почти моментально — конечно, не без вмешательства Лекаря и его травяного отвара.
— Шэлмох, с ней все в порядке? — спросил Карен.
— Вполне, это обычная простуда. Здоровый сон и хороший отдых быстро поставят ее на ноги.
— Хорошо, тогда я пойду. А ты, — Карен повернулся к Матвею, — найдешь меня после завтрака.
— Постой, Карен, — остановил его Шэлмох. — Позволь мне самому поговорить с твоим подопечным, объяснить ему, так сказать, что к чему.
— Хорошо, — согласился Карен и, перед тем как уйти, бросил сердитый взгляд в сторону Матвея.
Полина крепко спала, но теперь ее дыхание было ровным, а с лица исчез лихорадочный румянец.
— Ну-с, молодой человек, — обратился Шэлмох к Матвею, — и что все-таки стало причиной такой сильной простуды?
— Это действительно моя вина, Советник, — убито проговорил Матвей. — Вчера мы долго тренировались под дождем, а потом… я не разрешил ей переодеться перед лабиринтом.
— Ну, понятно, — вздохнул Шэлмох, — этот ваш лабиринт весь состоит из сквозняков. Что, было так необходимо заставлять девочку мерзнуть?
— Не девочку, а Воина, — возразил Матвей. — Я тоже там был, и тоже в мокрой одежде. Воин должен быть закаленным.
— Кто бы спорил! Только закаляться надо посте-пен-но! Я работаю в Академии уже много лет, но не перестаю удивляться, как быстро вы, новоиспеченные Мастера, забываете то время, когда сами были Новичками. Кстати, твой наставник тоже не отличался терпением. Мне ли не помнить, сколько раз я лечил твои вывихи, ушибы и простуды! Неужели это тебя ничему не научило? И потом, осматривая Полину, я заметил кое-что еще. Ее организм сильно истощен физически. Попросту говоря, ты ее загонял. Ты что, хочешь сделать из нее Мастера за год?
— Нет. Конечно, нет…
— Тогда к чему такие нагрузки?
— Она прекрасно со всем справляется.
— Возможно, но из последних сил. И вовсе не потому, что она девочка!
На лице Матвея промелькнуло выражение удивления и даже недоверия, и Шэлмох успел это заметить.
— А-а-а, так вот в чем дело… Ты сомневаешься в своей подопечной, верно? Не веришь, что женщина может стать Воином?
— Да нет… хотя… Я не знаю! — нехотя признался Матвей. — Возможно, я просто не готов быть ее наставником.
Не то чтобы он произнес эти слова против своей воли, но все же он впервые высказал то, что мучило его в последнее время. Матвей запомнил то, что прочитал в дневнике Полины, и стал внимательнее относиться к наказаниям пэрами, но зато увеличил количество тренировок и с утра до ночи не давал своей подопечной ни минуты покоя и отдыха. Его смущало вовсе не то, что она девочка, гораздо чаще он вспоминал о том, как в далеком детстве они оба потерялись в параллельном мире. Выполняя данное друг другу обещание, они не вспоминали об этом, но все же Матвей чувствовал, что относится к Полине не так, как относился бы к любому другому подопечному, и его это пугало. Конечно, он не стал говорить об этом Шэлмоху, потому что боялся признаться даже самому себе в том, что охотнее стал бы другом Полины, чем ее наставником в Академии.
