Но на Мингере, заметил английский чиновник, королева Пакизе преуспела в роли правительницы. Министерство иностранных дел Соединенного Королевства не сомневается, что и албанцы ее полюбят.
На Мингере были особые обстоятельства, возразил доктор Нури. Мы хотели довести до конца борьбу с чумой.
Высокопоставленный английский чиновник уточнил, что официально он пока ничего доктору Нури и Пакизе-султан не предлагает. Для того чтобы английское правительство официально направило им такое предложение, они должны выказать готовность отправиться в Албанию.
Письмо, в котором Пакизе-султан пересказывает этот разговор, – последнее из отправленных сестре и потому привлекает особое внимание. Из него становится понятно, что поначалу предложение британцев показалось Пакизе-султан небезынтересным; вместе с мужем и детьми она полушутя-полусерьезно обсуждала, не стать ли ей, в самом деле, албанской княгиней. А что думает на сей счет сестрица Хатидже? Нам кажется, этот вопрос выдает не столько желание похвастаться, сколько тревогу о том, «что скажет Стамбул». Далее Пакизе-султан пишет, что не знает албанского языка и не хочет повторять прежних ошибок.
И все же, в очередной раз выбравшись в библиотеку, она нашла в недавно доставленной из Нью-Йорка Британской энциклопедии (издания 1911 года) две посвященные Албании коротенькие статьи, из которых узнала, что страна эта расположена не на острове, обладает гористым рельефом, а живут в ней, по данным древнегреческого географа и историка Страбона, крепкие люди высокого роста, отличающиеся крайней честностью. Кроме того, энциклопедия указывала, что Албания входит в состав Османской империи. Вот бы попасть туда!
Дочь Пакизе-султан Мелике, которой было тогда семь лет, вспоминала впоследствии, что мать постоянно шутила на тему албанского престола, не забывая, впрочем, управляться с домашними делами и отчитывать служанку за лень. Супруги не успели еще прийти к решению, когда узнали из газет, что албанским князем стал немецкий принц Вильгельм. (Через полгода он будет свергнут восставшими мусульманами.) Так что эта увлекательная мечта занимала их недолгое время.
Нам в точности не известно, почему Пакизе-султан не писала больше своей сестре, но можно предположить, что по какой-то причине она утратила доверие к Хатидже-султан, которая второй раз вышла замуж, жила с новым мужем все в том же ялы и родила одного за другим двух детей. Может быть, еще одно-два письма не дошли до адресата, затерялись где-то по дороге.
Через год началась Первая мировая война, и оказалось, что супруги с двумя детьми пребывают на вражеской территории. По всей видимости, в конце того года они получили английские паспорта. Колониальным властям хотелось, чтобы их почетные османские гости чувствовали себя спокойно.
Всю войну Пакизе-султан и доктор Нури с детьми провели в Гонконге; их связи со стамбульскими придворными кругами оказались окончательно разорваны. В конце войны, когда войска Антанты заняли Стамбул, супруги не вернулись туда – то ли англичане не пустили, то ли удержали на месте собственные опасения и чувство вины. Во всяком случае, им не хотелось выглядеть в оккупированном городе сторонниками победителей. (Именно такую репутацию приобрела в глазах стамбульцев Фехиме-султан, которая устраивала в своем ялы приемы для английских офицеров.) С другой стороны, они всегда держали в голове возможность забрать из банка накопившееся жалованье доктора Нури, отправиться в Стамбул и поселиться в Ортакёе, во все еще принадлежавшем им ялы.
Броненосцы держав-победительниц – Великобритании, Франции, Италии и Греции – вошли в Босфор в ноябре 1918 года и встали на якорь напротив стамбульских дворцов. Шестисотлетняя Османская империя, растеряв все земли и острова, в конце концов сдала свою столицу и прекратила существование. Напротив дворца Чыраган, где Пакизе-султан провела столько лет, стоял огромный английский броненосец «Центурион». На фотографиях, запечатлевших самые горькие для стамбульских мусульман дни, небо всегда закрыто черными тучами. «Случайно ли это?» – спрашивала я себя, листая турецкие школьные учебники истории. Последний османский султан, перед чьим окном красовались боевые корабли великих держав, был теперь заперт в своем дворце, точно так же как когда-то Мурад V, его старший брат. В 1922 году, после того как армия Мустафы Кемаля
